Здесь появившись в апреле, все ночи я слышала вой. Сверху он шел, там звездочетов казахских обитель. Сколько у них там собак, не считала. Чуть рассветет, а раньше, чего и ложиться, послышится вой. Приподнять занавеску, взглянуть – только белый туман, и в разрывах то арча прочернеет, то камень. Кажется, не живая собака, а дух волкодава не может очнуться от страшных видений, совесть жестоко терзает убийцу. Под вопль этот вспомнить хорошее сложно, а как без хорошего можно уснуть?
Кончилось тем, что в узком тамбуре Лаиш появился, в рабочей избушке. Занял почти все пространство. Лежит неподвижно, а чуть кто за ручку входную снаружи возьмется, Лаиш оживет на секунду, голову чуть приподнимет и снова уронит, – и так много дней. Запах тяжелый пошел, а если дверь приоткрытой оставить, черную тьму осветить, приглядевшись в то место, где смотрят больные глаза, увидишь за ухом…, но лучше быстро дверь отпустить. Как-то кого-то спросила «доколе, может… – ружье-то ведь есть». Дурочкой, глупой, москвичкой, да, вот, истеричкой, не зря все считали. Никто отвечать мне не думал. Что же Лаиш? Да вот он, не рядом, но чуть вдалеке.
Причину раненья Лаиша узнала потом. Влюбился без памяти в сучку верхних казахских друзей. Вот те собачищи, своё защищая, всей дружной командой сражались с Лаишем одним.
Без помощи нашей он выжил, вылежал жизнь, как Черный Рыцарь былого.
Грех говоренья, грех сотрясенья пустыми словами – грех безусловный, но убийство задумать, уж это полною мерой.
Чувство вины, видно, понял Лаиш многоумный. Стал он меня привечать. Однажды на дальней прогулке рядом со мною возник. С этих пор часто ходит со мною. Мы дружим.
Вершина Кумбель
Июль, пять утра. Вниз травою до озера, после – медленно, медленно вверх. На небе небесная ясность и солнце – лев укрощенный – не жарит, а веет теплом. Только налево свернули – ни неба, ни солнца. Тучи на плечи – туман. Так незаметно к полудню попали в место, окруженное горами, в альплагере сказали бы – цирк.
Циркачка-вершина – ну метров на десять всего и повыше, чем покрытый снегами хребет, на котором стоит. И хребет так кругло нас обошел, что чуть-чуть не сомкнулся за нами.
Мокрый снег лепит в морды, собачьи, людские – что ему.
Слева вползаем наверх, так к дому поближе. Собаки, конечно, Лаиш предводитель, наверх не полезли, остановились и тихо на склоне легли. Вниз за хребет посмотрев, Шар недовольно лицо удлиняет. Нет. Это не то. Спустились к собакам и от этого места траверсом вправо пошли. Собаки исчезли, для них снег глубины невозможной.
Пока что усталости нет, неудобство от темной погоды. На правом плече оказались легко. То ли так в котловане всегда, то ли здесь высота и слегка высотой опьяненье.
Мне страшно в горах никогда не бывало. Все чувства вбирала тревога, хватит ли сил. В обморок падала, просто идти