Из шикарного, почти в ладонь шириной хвоста, появляется какая-то тоненькая и безобразная веревочка. Боже мой, неужели это и есть хвост? Проня берется за шкурку двумя руками, изредка помогая ножом, начинает выворачивать ее, как перчатку. Бедный песец, через несколько минут от него остаётся маленькая жалкая тушка – кошка не кошка, кролик не кролик. А Маша уже устроилась прямо на полу и, держа перед собой шкурку, чистит ее, как строгает, удаляя подкожный жир точными, аккуратными движениями. Потом шкурки, так и вывороченные наизнанку, натягивают на специальные распялки и укладывают на градки- натянутые над печкой веревки – сушиться. Высохшие шкурки Маше предстоит много часов тереть мукой.
Теплый воздух, поднимаясь, чуть покачивает пушистые хвосты – единственное напоминание о том, что там, под страшноватым серо-розовым нутром – мездрой – царственной красоты мех.
Из Чокурдаха прилетел приемщик пушнины. Охотники потянулись в контору – сдавать шкурки. Пару раз за сезон – к Новому году и в начале марта, охотники, если позволяет погода, наезжают в поселок, даже из самых дальних зимовий: повидаться с семьей, вымыться, как следует, постирать бельишко, пополнить запасы продовольствия. Ну и отдохнуть, конечно, немного расслабиться, поговорить с людьми: ведь большинство из них неделями, а то и месяцами не слышат человеческого голоса. В домах целыми днями не убирают со стола, кипит с утра до глубокой ночи чайник, узенькую тропиночку до магазина растоптали до широкой дороги – на маршруте, в поварне ни один уважающий себя охотник пить не станет, вернувшись в зимовье, может слегка «для сугрева». Одиночество дисциплинирует: переберешь – недалеко и до беды, и замерзнуть можно или, чего доброго, зимовье спалить. Пожар здесь – самая страшная беда, потому что заливать огонь нечем: воды нет, есть только снег и лед. Поэтому «позволяют себе» только на отдыхе, в поселке.
В конторе, где расположился сборщик пушнины, что-то вроде клуба: сдав шкурки, мало кто уходит сразу.
Откровенно рассматривать чужую добычу или чужой улов считается дурным тоном. Но ревниво косятся на колченогий письменный стол, на который перед приемщиком выкладывают шкурки.
Тот неторопливо берет их по одной, встряхивает, поворачивает так и эдак, дует на мех, внимательно вглядываясь в подшерсток.
– Первым сортом. Первым. Первым…
Но вот у очередного песца под белоснежной остью мех чуть сероват у самого основания – «не доспел» песец, не долинял, не успел «дойти», рано угодил в ловушку.
– Этот вторым. А у этого кровь вот здесь. Капканный, небось? А песец хорош. Пусть хозяйка еще потрет. Завтра приноси – ототрет, приму первым.
Расчет будет потом, сразу за всю добычу, в конце охотничьего сезона.
День еще