– Вот так, – говорит Сильвана. – Пусть папарацци отрабатывают свои гонорары! Завтра их будет по меньшей мере десяток перед палаццо Гуалтьери, они будут ждать вашего выхода.
«Даймлер» еще немного едет по аллее, огибает мраморную арку и минует решетку. Еще одна аллея. Другие ворота. Наконец автомобиль останавливается.
– Мы прибыли.
Испытывая легкую тошноту, – все это действительно походит на оперетту, – Эммануэль выходит из автомобиля. И она остолбенело застывает на месте: перед воротами, куря одну из своих небольших золотистых сигар, которые она так любит, одетая в провокационный черный шерстяной костюм от Гандини, в плетеных сандалиях на высоком каблуке, ее поджидает улыбающаяся Мервея.
III
И вот они уже в большой комнате с высокими потолками, углы которой украшены декоративными орнаментами – символами времен года. Пространство освещают четыре канделябра, размещенных попарно на сундуках строгой фактуры. В их слабом свете Эммануэль различает аллегорические фигуры, переплетающиеся в объятиях. У них тяжелые формы, они выставляют вперед свои полновесные груди, огромные бедра и полные нежности лица. Ленты и ремни, фрукты и цветочные гирлянды маскируют их половые органы и похотливые действия, которые нетрудно идентифицировать по жестам их рук, по положениям тел.
Мервея в полной тишине подает ей коктейль, который она долго готовила, вливая в графин жидкости различных цветов.
– Пейте.
– Я не хочу.
Но все же Эммануэль подносит к губам бокал, протянутый американкой. Свежий аромат приятен, она делает глоток.
– Вкусно, – отмечает она.
– Тогда, может быть, достаточно дуться?
Мервея садится в кресло, прямо перед ней, скрестив ноги. Юбка ее костюма при этом высоко задирается. Эммануэль без труда представляет себе, что Мервея не носит под юбкой ничего, но она слишком зла, и к тому же она не испытывает ни малейшего желания.
– И за сколько вы продали меня на этот раз?
Прежде чем ответить, Мервея делает два глотка коктейля.
– Вам нет цены. Кроме того, я не знала, что именно вы окажетесь выбранной кандидаткой.
– Кандидаткой на что?
– На операцию «Танцовщицы». Я это поняла лишь сегодня утром, увидев вашу фотографию в прессе. Я была очень удивлена.
– Я тоже!
Мервея проводит рукой по своим длинным волосам, поправляя их на висках. Потом ее губы растягиваются в улыбке, словно она вспомнила что-то смешное. Потом она начинает смеяться, но это невеселый смех, и он звучит так громко, что Эммануэль невольно присоединяется к нему. Она просто давится от смеха, в то время как ее глаза наполняются слезами. Она потрясена этими судорожными приступами смеха, разрывающими ее слова:
– Невозможно… Как они могли… Это слишком смешно…
А потом Эммануэль заливается слезами.
– Нет…