Летом Черчилль надеялся провести неделю в Банстеде, в своем «Логове». Но миссис Эверест объяснила, что это ему не удастся: «Мама не сможет принять тебя, поскольку наступает неделя скачек и дом будет полон гостей». Уинстон уехал в Лондон и остановился у герцогини Фанни на Гровенор-сквер, 50. Друг его матери граф Кински взял его в Хрустальный дворец[2], где они наблюдали учения пожарных команд в присутствии германского императора Вильгельма II. «Было почти 2000 пожарных и сто машин, – рассказывал Уинстон брату. – На императоре был блестящий медный шлем, украшенный белым орлом высотой чуть ли не 15 сантиметров, блестящая стальная кираса и идеально белая форма». После марш-парада Кински взял Черчилля на обед. «Обед оказался вполне терпимым, – рассказывал он Джеку. – Море шампанского, что доставило большое удовольствие твоему любящему брату».
Уэлдон предложил отправить Черчилля во Францию, чтобы он усовершенствовал свой французский перед экзаменом в академию. Черчилль стал упрашивать мать оставить его в Англии: «Я вообще не смогу видеться ни с тобой, ни с Джеком, ни с Эверест. А что касается французского, то меня с каждым днем все меньше интересует армия. Думаю, церковь подойдет мне гораздо лучше». После длительной переписки и горячих споров пришли к соглашению, что во Францию он не поедет: достаточно будет нанять домашнюю учительницу. Из Банстеда пришло письмо от Джека: «К «Логову» почти не подобраться из-за зарослей чертополоха и крапивы, а в канаве нет воды». Покончив с уроками французского, Черчилль принялся за расчистку «Логова» и восстановление его обороноспособности. «Я в Банстеде, – писал он отцу в конце августа, – и веду почти идеальный для себя образ жизни».
«Братья счастливы. Они ездят верхом и охотятся, – сообщает леди Рэндольф мужу в середине сентября. – Недавно достроили свой дом. Сегодня мы пили там чай». Незадолго до возвращения в школу на осенний семестр у Черчилля случился приступ разлития желчи. Он остался в Лондоне на два лишних дня. Уэлдон потребовал объяснительного письма. «Не пиши ничего про театр, – предупреждал Черчилль мать, – это приведет его в ярость. Просто напиши, что я выглядел уставшим и бледным после поездки (а это ведь на самом деле так), и это, в сочетании с тем, что ты хотела показать меня врачу, побудило тебя задержать меня».
В этом семестре Черчилль отказался от изучения немецкого языка и переключился на химию. «Это очень интересно, – говорил он брату. –