Олени смотрели
мне вслед из лесной глубины…
Вокруг тишина,
даже колокола не слышны.
Над рощей бамбуковой
сизые тучки парят,
На яшмовых пиках
висящий, летит водопад…
Где нынче учитель,
никто так и не подсказал.
Печали свои
доверяю лишь соснам у скал.
Разыскиваю уважаемого наставника Юна, отшельника
Сонм яшмовых круч
до самых небес вознесен.
Блаженно блуждая,
не помнит о времени он.
Взыскует пути
извечного средь облаков,
На камни склонясь,
внимает журчанью ручьев.
Лежит черный бык
средь ярких цветов в тишине,
И белый журавль1
ждет его на высокой сосне.
Беседуем с ним,
а когда заалеет закат,
В холодный туман
один я спускаюсь назад.
Почтенному Ли Юну
Вместе с ветром великая птица Пэн2
взмоет в небо когда-нибудь,
Мощным вихрем взовьется на сто тысяч ли,
и отправится в дальний путь.
Даже если случится, что ветер иссякнет,
и спустится вниз она,
То поднимутся воды из синей пучины
и хлынет большая волна…
Но как только мой дар необычный увидит
меня окружающий люд,
Лишь услышит толпа мою громкую речь,
так презреньем меня обольют.
Как-то раз мальчугану Конфуций сказал:
«Ты и старших умом превзойдешь…»
Отчего же с презрением, доблестный муж3,
Вы взираете на молодежь?
Поднимаюсь на Цзиньчэнскую башню Саньхуа
Солнце восходит
над стенами града Парчи4,
Башню Саньхуа
осияли рассвета лучи:
Окна златые
и двери узорные в ряд,
И жемчуга
на крючках серебристых висят.
Лестница круто
возносится ввысь, в облака,
Вдаль посмотрю,
и рассеются скорбь и тоска…
В сумерках дождь
небольшой к Трем Ущельям спешит,
Шумный весенний
поток по Двуречью бежит.
Нынче взошел,