Где-то очень глубоко и тихо, как только и живут самые искренние убеждения, жила в Софье Дмитриевне вера во встречу с мужем. Вот только по-прежнему не знала она, каким образом это может произойти.
– Из потайной комнаты, – говорила ей Глаша, – можно попасть не только в прошлое! Помните, я ведь тогда перенеслась на день вперед, но это же будущее! А вы с Алексеем Арнольдовичем? Сами же говорили, что тот мир ни на что не похож. И думать нечего – Алексей Арнольдович в будущем!
Софья Дмитриевна и сама давно поняла это. Но как туда наверняка попасть – ей неизвестно. Что же остается?
А остается жить. И ждать. Господь не оставит ее…
Часть 2
1
– Почему вы, товарищ Бартеньева, кружок диамата пропускаете? Илупин снял очки и сунул одну дужку в рот. В течение всей паузы он изучающе оглядывал Софью Дмитриевну, как если бы видел ее в первый раз. Напротив него стояла боком, видимо, давая понять, что у нее мало времени и она торопится уйти, не очень молодая и печально – красивая женщина: какой – то усталой, словно перед началом увядания, была ее красота.
Впрочем, Илупин ничего этого не видел, а видел только «белую кость – голубую кровь»: черты лица выписаны чисто, без единого огреха, породистая стать с этим плывущим от талии лебединым изгибом, достоинство в каждом движении, даже самом коротком (вот она провела пальцами по пуговицам блузки, и вспомнилась неказистая суетливость собственных рук), гладкая прическа, собирающая волосы на затылке (женщины теперь носят стрижку, а эта пучок), – все не как у простых людей!
– Вы спешите? – положил Илупин очки на стол.
– Да, у меня много работы.
– Но вы все-таки задержитесь: разговор будет серьезный…
Софья Дмитриевна развернулась к Илупину лицом.
– Так когда? – спросил он.
– Что когда?
– Когда же вы свою несознательность искорените?
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я люблю Россию…
– Вот-вот. У вас Россия, а у нас Союз Советских Социалистических Республик.
– Ну, хорошо, пусть СССР. И я совершенно не возражаю против построения социализма в отдельно взятой стране. В чем же моя несознательность?
– Еще бы она возражала, – хмыкнул Илупин. Стало быть, вы утверждаете, что являетесь сознательным членом общества. А как тогда расценивать вашу последнюю выходку?
– Какую?
– Уже забыли? Мы, работники Почтамта, написали письмо в Моссовет с просьбой о сносе башни Меньшикова и предоставлении освободившейся площади под нужды Почтамта. Теперь вспомнили? Вас как штатного корректора нашей газеты попросили это письмо посмотреть, а вы? Швырнули его в лицо председателю месткома!
– Я не бросала письма – Вырубова говорит неправду! Я только отказалась его править.
– Почему же, если не секрет?
– Потому что задуманное