Вот только кто умудрился скрестить самые обычные с виду растения, вроде диких яблонь или арбузов, или уж – винограда, – с хищной морской тварью?!
Не обошлось здесь, ясное дело, без злобной чёрной магии!
Но как же быть сейчас ему?!
Ведь лес, начавшийся после ненаселённой и какой-то блёклой холмистой степи, которую он уже преодолел, тянется в обе стороны насколько хватает взгляда, и, похоже, весь наполнен вот такими «милыми» представителями хищного древесного рода!
Ну, или он наполнен ими здесь – возле опушки?
Дальше которой тогда отряд Фарссона так и не продвинулся.
А там, в глубине, может, ещё растут, как ни в чём не бывало, нормальные и добропорядочные дубы, клёны, берёзы, и ели с соснами. Спокойные и не склонные к коварным нападениям. И внизу, под ногами, стелются обычные папоротники и растут колючие кусты: ежевики, смородины, малины…
Только вот есть ли такие, обычные, растения тут? И как до них добраться?!
Конан, конечно, понимал, что неспроста растения-хищники расположены именно так: на кромке леса. Кто-то специально высадил их здесь!
И высадил наверняка для того, чтоб предотвратить нежелательные визиты туда, за сделанную таким образом непроходимой, лесную чащу. Тянущуюся вдоль всей границы восточных пустошей Ипувессии. Согласно легендам, которые поведал ему Фарссон, а тому – Ипувесские жители, согнанные со своих исконных земель пятьдесят лет назад неким… Чародеем?
Вот на этот вопрос, кто именно их оттуда изгнал, они как раз точно ответить и не могли! Потому что сам чародей пред их очи никогда не появлялся. А действовал через своих слуг. Адептов. Вассалов. Посредников. То есть – синих людей. Кожа которых действительно была странного мертвенно-синего окраса. И такими же были и зрачки их глаз.
И эти люди приказали аборигенам покинуть их исконные земли. А когда те отказались, удалились, пригрозив страшными карами. И действительно: натравили на аборигенов и крыс, и птиц, и ядовитых кивсяков-многоножек, и, что самое страшное – огромных шершней! От укуса которых не было спасенья или защиты! Поскольку те спокойно прокусывали своими полудюймовыми жалами даже самые прочные сапоги! Не говоря уж про одежду…
И от яда этих тварей, как и от яда кивсяков, не было ни противоядия, ни защиты. И единственное, что могло спасти от ползучей и летучей нечисти – вода!
Но ведь не просидишь в ней всю жизнь! Как не будешь и вечно дышать через полую камышину. Надо ведь и пахать, и сеять, и собирать урожай – чтоб было чего покушать и детям, и себе. А как это сделать сидя в воде?! От неё и отойти-то далеко было проблематично…
Фарссон говорил, что даже спустя полвека, вспоминая о чудовищной боли и диких воплях укушенных, те убелённые сединами ветераны, кто смог тогда убежать, и чудом дожил до старости – содрогались и бледнели! Поминая всех Богов.
Но