– Какая прелесть, – я отвернулась и ребром ладони вытерла слюни мужа с верхней губы.
Подошла к кофемашине, поставила чашку и стала отсчитывать спасительные секунды, чтобы смыться из кухни. Но у свекрови, очевидно, на меня были совсем иные планы.
– И что же это у тебя за работа такая, Людочка, что ты, замужняя женщина, приходишь домой почти в шесть утра? – её писклявый голос вибрировал в ушах, сотрясая всю мою выдержку, что и так держалась на тооооненькой ниточке из привитого с детства уважения к старшим. Я косила глазами в сторону Миши, но тот с высунутым языком дубасил комок теста и делал вид, что ничего особенного не происходит. Как удобненько.
– Работа, которая позволяет закупаться не в магазине у дома, а в супермаркете с фермерскими продуктами, чтобы Мишенькин гастрит вдруг не обострился, – стиснув зубы, пробурчала я, вспомнив вчерашнюю эсэмэску из банка на двенадцать тысяч рублей. Кстати, это и было последней каплей. Я даже не планировала идти с девками в бар, хотела просто уехать домой и полежать в горячей ванне, сбросив напряжение после адового судебного заседания, которое, к слову, я выиграла! И в очередной раз утёрла нос этому гадкому старикашке Печёнкину! Ему уже на печь пора, а он всё пытается бодаться со мной.
– Это мелочно, низко и недостойно – попрекать мужа копейкой! – Зина было вскочила, но Миша дернул головой, жестом осаживая мать. Ага… Значит, не так уж он и увлечен избиением теста.
– Согласна, – я сделала спасительный глоток и взобралась на подоконник. Достала из ящика сигареты и закурила, игнорируя немое возмущение свекрови. Вообще я не страдала вредными привычками, вернее, они попросту не прилипали ко мне из-за собственной забывчивости. Я смаковала горечь дыма только за утренней чашкой кофе, ну и после секса. После хорошего секса.
– Так, где ты была? – не унималась Зина. Движения её становились резкими, рваными, а вареники – уродливыми и похожими на пожеванную верблюдом жвачку.
– Работала, – я пожала плечами, прожигая в затылке мужа дыру. Он знал, что я терпеть не могу оккупацию своей квартиры, но ещё больше я не люблю допросы, а также когда меня заставляют отчитываться. Миша чувствовал мой взгляд… Оттого и ёжился, все чаще подёргивая плечами.
Я смотрела на его фигуру и диву давалась… От крепенького мужика не осталось ведь и следа. Мы познакомились в суде, когда Михаил Андреевич Курочкин ещё был бодр, настойчив и щедр на слова и комплименты.
А теперь…
Теперь, кроме эфемерной надежды на неминуемый залп удачи над его светлой и предприимчивой головушкой, ничего не осталось. Мамочка говорит, что Миша – приспособленец и слабак, а мой старший брат – что таким его сделала я и мои совсем не женские яичники. Петька в принципе не умеет врать, рубит правду-матку, и самое занятное, что от мужа к мужу его слова не меняются. Да уж лучше слушать Петьку, чем невнятное блеяние Курочкиных.
– Мама хочет сказать, что ты очень много работаешь.