мне необходимо быть с Томом, готовым оказать любое содействие, моральную поддержку или реальную помощь, отдавая себе отчет, что быть рядом, пусть даже посредством мысленного, созерцательного контакта, важнее в большей степени для меня, нежели для самого Тома, сознавая, что именно перед моим братом открываются великие перспективы и сокровенные истины, на его пути туда, где твориться история, пока мне предстояло плыть по волне пустых, бесцельных снов, не имеющие значения ни для кого в мире, кроме меня самого, чтобы в грёзах, прикоснуться, узнать миг ставший апогеем и вершиной величия Тома, когда он будет стоять на пороге открытых им Истин, придав моему существованию, пусть самую малую, но осмысленность, оправданность, причастность, грея мою душу, в то время как мысли одна мучительнее другой проносились во мне, терзая и мучая моё сознание, в поисках ответа, почему я так страдаю, оставшись один, почему смысл моего существования был в один миг утрачен и где предстоит обрести покой и умиротворение посреди опустошенной действительности, понимая и ясно говоря себе, что никогда не буду способен думать о ком-то другом в минуты тоски и одиночества, если даже воспоминания о дорогом мне детстве, о днях, прожитых в области проточной воды, где все близко, дорого и привычно, где все пронизано идеями Великого паломничества, стали для меня настолько далекими, что я с трудом был способен вызвать в памяти ощущение тепла и любви, предаваясь скорби от ощущения безвозвратной потери, и только Том оставался существом, мысли о котором давали надежду на спасение, и, пребывая в состоянии полного отчуждения, я вдруг ощутил, как мое «Я» оторвалось от меня, повергнув в состояние ошеломляющего потрясения от понимания неестественности происходящего и вместе с тем радости от мысли, что, несмотря на все сомнения, сохраняется возможность оставаться на месте, в то время как мое «Я», оторвавшись от тела, способно блуждать в пространстве самостоятельной сущностью, и этот опыт поразил меня до такой степени, что мое «Я» немедленно в испуге вернулось на место, но важным было то, что теперь я ясно представлял, каково это – отправлять свое «Я» во внешний мир, вместе с тем оставаясь все время на одном месте, пребывая в невесомости, в газовой ванне, не чувствуя ни тела, ни мыслей, кроме тех, которые приходят на ум твоему оторванному «Я», и, расслабившись, я вновь почувствовал, как сознание качнулось и мое «Я» медленно оторвалось от моего тела, неторопливо отплыв, расположившись в сторонке, откуда хладнокровно наблюдало за моим телом, плавно покачивающимся в восходящем газовом потоке, и это видение, созерцание себя со стороны было настолько ясным, четким, осознанным, что не оставалось сомнений в том, что все чувствуемое, ощущаемое – не сон, а происходит на самом деле, в то время как созерцаемое было настолько отчетливым и естественным, что мне оставалось только двинуться в путь известной мне дорогой, туда, где был Том, и по мере движения я чувствовал, как свежесть воды, сквозь которую я двигался, так и мягкие
