Ответ вылетел быстро чётко и из последних сил: «Чум!!!»
Глаза Манхра отвернулись в сторону, руки убрались с головы и поместились на подоконнике: «Ты врёшь мне. Я знаю. Вы все врали мне, всё это время… Но ничего. Я не буду тебя убивать… Ладно. Иди и заставь всех работать. Сегодня план надо перевыполнить в два раза. Иди и скажи это всем».
Чум развернулся в сторону окна и снова посмотрел на Небо: «Не знаю, насколько сильнее люди, но Небо их в сто раз красивее нашего».
То же 25 марта.
После разъяснения всех дел: семейных и рабочих, Гавриил, наконец, приступил к руководству очисткой. Задача состояла на редкость сложная – очистить не больше 12 тонн. Ах, какое сложное слово «не больше», и что оно значило для шахтёров. Им необходимо попасть именно в эту цифру: больше – и 253-яя сома всем прикажет долго жить, меньше – всем прикажут долго жить они сами; остальные идут по немного другому расчёту, но всё же им, скорее всего, тоже достанется.
Раньше уголь очищали автоматически – выкладывали на конвейер, вдоль которого располагались распылители с водой, это нужно, чтобы не сгущался метан: он проникает в лёгкие, а может и взорваться. Сейчас использовали руки. Всё долго, и дышать нечем, и работали все, и умирали со временем от этого все.
Командир находился где-то в середине зала, когда к нему подошёл зам Богатый: «Командир, срочное дело».
«Что ещё? Кто-то из чумов рискует не выполнить план по побитию нас камнями – надо помочь?» – Гора посмотрел на своего помощника взглядом, характеризующимся фразой «надо будет помочь в этом – поможем в этом, лишь бы наших стариков не трогали» (только старики держали их от «перебегания» к маки).
«Коля. Чёрный рабочий. Мне сказали, что у него есть, что сказать…»
«А у кого из нас нет?»
Николай Земляков (номер 52436483С3) один из всего лишь двух чёрных рабочих 381-ой сомы, вторым был Сергей Черноусов (номер 77242388С3).
Чего он мог сказать – «выход» ему подготовили царский – 20 килограммов. Ему много?
Тем не менее спустя семнадцать минут Гавриил стоял у ямы: «Звал, дружище?»
Яма глубиной в шесть метров казалась каким-то бесконечным пространством, что туда можно было закидать весь добытый за месяц уголь, на самом деле оттуда несло гнилыми разлагающимися трупами бывших рабочих: и сколько там ни погибало их, места меньше не становилось – трудно поверить в то, что тела мёртвых могут так легко складываться в ничто…, но это так. Внутри шахтёры привыкали довольно быстро, но те, кто выходил оттуда живым, рассказывали, что даже после целого трудового дня первой недели невозможно заснуть, а потом страшно просыпаться, в костях своих товарищей и дальше продолжать работу.
На деле «выход» им «закидывали» по десять-пятнадцать килограммов в день, а затем почётно вытаскивали перед чумами, записывающими «плюс» себе в тетрадочку. Но сколько мы они ни записывали в день, еды всё равно почти не давали, так что в случае спасения такового, труда достать его и вовсе не составляло. Одни кожа