– Дай отряднику почувствовать, что он умнее тебя. Однажды поверив в это, он никогда не заподозрит, что у тебя могут быть скрытые мотивы, – наставлял дядя Коля, к которому водили на беседы Богдановича. – Создай видимость противодействия и сразу капитулируй, не дав ему победить. Это даст тебе возможность проверить его силы, решительность, умение взаимодействовать с козлами в отряде и операми.
Богданович морщил лоб, запоминая.
– Потом затаись, подготовься и нанеси один разрушительный удар.
– Но как я это сделаю?
– Существует много способов. Например, переживай всегда за общее, в то время как большинство беспокоится только о себе. Не вздумай метать бисер перед свиньями, они этого не оценят. Забудь на время свои идеалы и принципы. Стань как все, и прояви заботу о каждом. Обещай многое, обещай самые светлые и скорые перемены, люди верят, любят сказки. Будь хладнокровным, как змея, именно её укусы ядовиты, она одна опаснее стаи волков и ямы со львами. Будь текучим и бесформенным как вода, тогда у любой облавы будешь проходить сквозь пальцы.
– Змея и вода, – кивал Даня.
– Подавляй себя в беседах, пусть говорят люди, будь приятным собеседником, а люди пусть обнажают собственные мысли и планы.
Богданович провёл много времени в беседах со старым дядей Колей. В память об этом на левом предплечье Даня набил зубастую змею, поднимающую голову над водой. На правом предплечье было набито «Бог – мой судья» – буквальный перевод имени Даниил.
Этапной дорогой и в карантине Богданович постоянно воспоминал, крутил в голове обрывки разговоров, прилаживал к окружающей действительности. Хотелось читать – в СИЗО Даня читал много интересных книг, заказывал с воли. Тут он боялся проявить себя, ведь сначала надо понять уклад лагеря. Ничего не оставалось, кроме как мечтать, воспоминать, обдумывать.
*
Ключ-проходник лязгнул в замке металлической двери-отсекателя карантинного отделения. Пацаны, смотревшие телевизор в Пэ-Вэ-эРке, привычно потянулись в коридор – к месту построения. Кирилл Мамонтов встал правофланговым – он сегодня должен делать доклад дежурного по карантину, Лёха посредине, Богданович, выходивший всегда последним, встал слева.
– Карантинное отделение в количестве трёх человек построено, жалоб, заявлений нет, доложил воспитанник Мамонтов, – протараторил Кирилл и радостно улыбнулся. – Доброе утро, Григорий Сергеевич!
Воспитатель карантина кивнул, подал каждому для рукопожатия ладонь. Кирилл жал, что было сил, но куда ему, Иванов, наверно, всю жизнь качает железо, а он, Киря, кроме пения и танцев ничем не увлекался.
– Качаетесь? –