Часы. Агата Кристи

цветочных клумб, но даже никакого порядка. Наиболее заметной его чертой являлись переросшие нестриженые кусты и окутывавший участок стойкий запах кошачьей мочи. Сам дом пребывал в достаточно запущенном состоянии; водосточные желоба требовали немедленного ремонта. Единственным свидетельством недавнего проявления внимания к дому была свежевыкрашенная ярко-голубой краской входная дверь, своим видом только подчеркивавшая неухоженный вид самого здания и сада. Электрический звонок как таковой отсутствовал; его заменяло некое подобие ручки, за которую следовало тянуть. Что инспектор и сделал, добившись слабого дребезжания где-то во внутренностях дома.

      – Прямо как Марианна на мызе со рвами[8], – заметил Колин.

      Они подождали еще пару минут. Тут изнутри дома донеслись какие-то звуки. Довольно любопытные звуки. Нечто вроде тонкого воркования, не то певучего, не то произносимого.

      – Что за чертовщина… – начал было Хардкасл.

      Поющий или воркующий голос приблизился к двери, и стали различимы слова:

      – Нет, мил-милашечка… Сюда, любовь моя… Приберитеньки свои хвостеньки, Ша-Ша-Мими, Клеопатра… Ай, глупышочечки… Ай, дур-дурашки мои…

      Где-то внутри захлопнулись двери. Наконец открылась входная дверь. Перед ними оказалась леди в бархатном потертом чайном халате линялого темно-зеленого цвета. Ее волосы, поседевшие льняные пряди, были причудливо уложены в прическу, бывшую в моде лет тридцать назад. Шею ее окружал воротник из оранжевого меха. Инспектор Хардкасл не без сомнения вопросил:

      – Миссис Хемминг?

      – Я миссис Хемминг. Тихо, Лучик, тише, дурачочек…

      И только тогда инспектор понял, что оранжевый мех принадлежит живому коту. Не единственному в помещении. Еще три кошки появились в прихожей, две из них мяукали. Не отводя глаз от гостей, они заняли свое место возле ее юбок, осторожно похаживая вокруг. Острый кошачий запах обрушился на ноздри обоих мужчин.