Ди была близка к оргазму, когда Роберт вздрогнул, застонал и дернул за веревку свистка. Паровоз оглушительно закричал на весь третий этаж музея. Ди в одно мгновенье словно выбросило обратно в реальность.
– Ох, черт, – хрипло засмеялся Роберт. – Кажется, мы врезались.
Пальцы Ди проникли в кудрявую поросль у него на груди. Ей хотелось выдернуть эти волосы с корнем.
– Жаль, – сказала она, убрала руку и слезла на пол.
– Что ты делаешь? Дора? Ты что, оставишь меня голого на поезде, несущемся… Господи, я даже не знаю, куда мчится этот поезд!
Ди быстро оделась. Когда Роберт спустился с локомотива, она уже сидела на ближайшей скамье, делая пометки в записной книжке.
– Не нравится мне этот кочегар – у него какое-то двусмысленное выражение лица… Что ты пишешь?
– Уголь или дрова для топки.
– Для какой? Для бойлера в подвале? Но ты же не считаешь, что в этом бараке холодно?
Она на секунду подняла глаза и заметила, что Роберт вытирается клетчатым платком, раньше торчавшим из заднего кармана кочегара. В ушах у нее до сих пор звенело от паровозного свистка.
– Топка в кабине паровоза пуста. Можно подумать, что кочегар бросает в топку воздух.
– О, а я и не знал, что ты планируешь всерьез за это взяться. Молодец! – Он огляделся, держа липкий платок на отлете. – Тебе бы быть леди и владелицей усадьбы, Дора. У тебя отличная голова для всяких мелочей, которых мужчина не замечает без подсказок женщины.
Дора следила за ним, уже зная, что он забросит платок под вагон. Роберт так и сделал.
– Поздно, – сказала она. – При новом порядке леди уже не будет, и лордов тоже.
Это замечание заставило Роберта нахмуриться. Он поднял с пола брюки и встряхнул их.
– Это верно.
На семейной фотографии, которую Роберт держал у себя в комнате, мать казалась маленькой, как воробушек, со стиснутыми у талии руками: она явно испытывала неловкость, позируя перед фотокамерой. Что-то с ней теперь станется, подумал Роберт. В самом деле, как же быть с родителями? В Ди еще не утихло раздражение от паровозного свистка и носового платка, но от этих вопросов она смягчилась. В ее лейтенанте жил Бобби, ответственный за эти проделки, и именно внутренний Бобби не хотел видеть неизбежных последствий революции для родителей-землевладельцев.
Ее лейтенант начал рассказывать об интервью, записывать которое его вызвали накануне в кабинет главного судьи. Бывший министр финансов подробно излагал, как Корона, сдавая внаем государственную армию, одновременно вкладывала огромные суммы в тайные торговые сделки с другими странами ради собственного обогащения.
– Притом что в Лисе есть люди, которые зимой умирают от удушья, потому что приходится спать вплотную по многу человек, чтобы не замерзнуть!
Ди слышала и о вещах пострашнее, но сейчас лишь кивнула.
Солнце село, в галерею вошли сумерки.