но здесь, простите, не о том.
Деревня в пламени стонала.
Рыдали девы в стали лап.
Посев, дома, всё-всё пропало
в объятиях бьющихся держав.
Король с седла взирал с улыбкой
на игры брачные мужчин
и бабы плакали под пыткой
на ворохе сырых овчин.
Владетель дланью кольчужной
извлёк из-под копыт коня,
добыл рукою безоружной
живой трофей сам для себя.
Трофей весь в саже, горько плакал.
Убиты мать, отец, сестра.
Кольчугу до крови царапал.
Остынь, малыш, вся жизнь-игра!
Мир, как всегда, сменил войну,
добычу подарив солдатам.
Король, как зверь, любил жену,
как в месяц первый, как когда-то.
Он забавлялся с малышом:
Где детский смех, моё дитя!
И был нешуточно взбешён,
за игры кровью отплатя.
Прокушен королевский палец.
Хохочет, счастлив, новый шут.
За стражей, будто черти гнались.
Мальца в конюшню волокут.
И пятьдесят ивовых палок
должны заставить парня выть,
но шут молчал и кнут достали,
чтоб чувству юмора учить.
За шрамом шрам, наука коже,
уроки телу и душе…
И что-то шепчет «Милый боже»
в принявшем кару малыше.
И так пошло из года в год:
Коль непонятлив, будешь бит,
и тень от призрачной свободы
шут мог не видеть, мог любить.
Хороший шут молчит, как рыба,
не шутит, не смеется он,
но говорит за хлеб «спасибо»
и, улыбаясь, гладит трон.
Палач учил его манерам,
смеялся парень под кнутом
и проникался тихой верой,
что всё хорошее потом.
В глазах его скакали бесы,
творя внутри кромешный ад,
и правя мир по ходу пьесы,
стучали в сердце: Слышишь, брат!?
Вот это шут! Не слышно шуток…
Один оскал и крик души,
зато умён, корректен, чуток.
Учили танцам, так пляши!
Король сказал: Мне шут, как сын,
не будет поводом для гнева.
Рычали бешеные псы…
Любимый зверь, -шептала королева.
Не дал господь супругам венценосным
того, кто примет трон из-под отца.
Зато цвели дочурки, будто вёсны,
что созданы для брака и венца.
Король с шутом играл, как кот,
то бил, то гладил, ухмыляясь,
и к юным девам подбирался тот,
как будто бы совсем не обижаясь.
Охоту страстно обожал король,
шута в рогах гонял по залам.
Стирая кровь, скрывая боль,
«я отомщю»шут шептал устало.
Пришла пора и девы расцвели,
как