Ну, что скажет дома отец!?
Кусты содрогнулись и иней
опал на глубокий сугроб.
Шагнул на дорогу, сам синий,
бродяга, оскаленный рот!
Сверкая единственным зубом,
к тому же еще золотым,
он в славную кутался шубу
и в шубе он был не один.
А в шубе сидела засада,
убивцы, числом ровно семь:
Барыга, тебя нам и надо!
Садись, расслабляйся на пень.
Купчина, с морозом тягаясь,
любому обществу рад
и, дико от холода маясь,
в кисете поднес самосад.
Мазурики-братцы, подвиньтесь!
Он к ним побежал по снежку,
но грозно оскалились финки:
Сгрузи-ка ты нам по мешку!
Человече, давайте без злобы
и грех не берите на грудь!
А ну брысь назад, а то в гробик
придется тебе сигануть!
Обрезы, ножи, ржавый кистень-
угроза для жизни купцов
и мощь богатырская в свисте
доносится от подлецов!
Пустите же в шубу, убивцы!
Да есть ли крещены средь вас!?
Ну надо же так умудриться,
почти отморозился глаз.
Купец погрозил кулачишком,
с телячью башку он был
и в папином куцем пальтишке
по белому снегу поплыл.
«Сарынь на кичку!«несся клич,
бежали восемь на купца,
а он по батюшке Кузьмич
удался весь в отца.
Отец-потомственный казак,
трижды ходил в Царьград
и жить не мог и дня без драк.
Не батя-чистый клад!
И кто бежал, поди пойми,
столкнулись силы две.
В карманах шарили одни,
другой был рад игре.
И пуговцы летели в снег,
трещали рукава!
Кузьмич закутывался в мех:
Согрейся, голова!
А воры чуяли барыш,
хотя нашли лишь жмых.
Уж двое были вне игры,
бог принял четверых!
Купец блаженно щурил глаз:
лошадку я возьму,
а вам телегу про запас,
простите, что одну!
Кузьма-отец был очень рад,
когда пришел сынок:
вот видишь, все пошло на лад.
Я не продал-ты смог!!
Кто мог подумать, что на жмых
такой огромный спрос
и прав, видать, был тот старик,
что нам его принес!
Я, сын, имею бизнес-план,
закупим отрубей
и ты их все свезешь на бан,
притащишь соболей!
Мороз не страшен Кузьмичу,
шубейка-первый класс.
В церкви поставил он свечу
за упокой в тот раз.
Бродяга, синее чем прежде,
стоял на дороге в пальто
и щурил в напрасной надежде
последний