«Когда придет незванно горе…»
Когда придет незванно горе,
готов ли ты-дрожи, губа-
кривить лицо в безмолвной боли?
За что пытаешь нас, судьба?
А дух купается, ликуя,
во жгучем пламени беды
и в грустном танце эта лгунья
опять несет свои цветы.
Ты потерял любовь и веру.
Ты наг и злобен, как никто.
И я был зол, когда потери,
заплаты шили на пальто.
В моих глазах играли бесы,
творя внутри кромешный ад,
и, правя жизнь по ходу пьесы,
стучали в душу. Слышишь, брат!?
Душа распята на кострище.
Чужое горе, как свое…
и весь в чужом, как будто нищий
и с глазу на глаз с бытием.
Реальность же, прошу, не сомневайся,
покажет то, что хочется узнать.
Не бейся, не рычи и не кусайся,
бери все то, что нужно брать!
Друзья разделят твое горе,
за плечи жесткие обняв,
и ты взглянешь вокруг без боли,
на миг все тонкости поняв.
Неси в душе тайком уголья,
не урони нигде огня
и дорожи своею болью,
всегда молчание храня.
6.09.2005
«Он шёл за красоткиным сердцем…»
Он шёл за красоткиным сердцем,
а может быть и за рукой.
И жгло ему всё, будто перцем,
и снился в полночье покой.
Рисунок в одной древней книге
был найден и сунут в карман.
Вот вводная вам для интриги,
а больше не ждите-не дам.
Его распалённое сердце пылало-
на свете есть, слышите, страсть!
И страсть эта по миру гнала
куда-то чудовищам в пасть.
Он был отважен в дороге
и крови напился клинок.
И что мы имеем в итоге:
лишь пару истоптанных ног!
Он не избегал приключений.
Углю и в аду славный дом.
При моём глубочайшем почтении
я всё ж не закончу на том.
Он видел весь мир наизнанку.
Стоял там, где никто не бывал.
Слонам на спине черепахи
морковь из ладони давал.
Но страсть его гнала, как пряник,
что в голод желанней всего.
Он шёл по планете с боями
и пил молодое вино.
Одно было плохо: без карты
язык его по миру вёл
и только пузатые кварты
спасали того, кто влюблён!
Движение его хаотично.
В иных местах был он не раз,
но всё же материя первична
для них, для меня и для вас.
Любовь без предмета для страсти-
для медиков сладкая вещь
и для организма напасти,
когда вожделение, как клещ.
Ему