– Михаил Игнатьевич! … Миша! … Мишенька! Я приехала… – несмело позвала Пульхерия, но ответа не получила.
Вздохнув, вышла на свежий воздух, под звёзды. Куда идти? Где ночевать? Стройная фигурка шагнула навстречу: Томирис!
– Пойдёмте ко мне ночевать, Пульхерия Петровна. А завтра свою палатку поставите!
– Потаповна я, а ни какая не Петровна! – ворчливо огрызнулась старшина Популина, – Никак запомнить не можете!
Ночевать в одной палатке с Томирис ей не хотелось, ибо ревность пузырилась, бурлила и клокотала в сердце, как содержимое сортира, в который бросили дрожжи. Но деваться было некуда: не проситься же на ночлег к солдатам?
Через час после заката, уже в полной темноте, в город вернулся Тепляев с командой. Нельзя сказать, что он был бодр и свеж. Далеко не! Добредя до своей палатки, не обнаружил там ни военкома, ни партсекретаря.
«Вот те на! Куда они подевались?»
Разгадывать эту загадку не было сил. Достав из рюкзака фляжку со спиртом, сберегаемым для экстраординарных случаев, отхлебнул граммов восемьдесят, сочтя свою запредельную усталость подходящим поводом. Принюхавшись, учуял слегка протухшую ножку жареного улара, принесённую запасливым Андреевым с пира. Поколебавшись, съел, так как очень проголодался, дав себе слово извиниться потом перед товарищем. Последней мыслью Зиновия Степановича перед тем, как заснуть, было:
«Наградить меня, конечно, не наградят… но и не накажут. Не за что! А что шпионы за границу ушли, так она сама виновата: зачем так близко оказалась?»
Глава седьмая
Утром, разлепив пальцами веки, полковник Самсонов обнаружил около себя… угадайте, кого? Правильно, Пульхерию! Радость мощно всколыхнула его, заставив покривиться от головной боли.
– Пуля, ты ли это? – квакнул он пересохшей глоткой.
– Ага!
– А ты когда?
– Вчера вечером, на вертолёте прилетела.
– Вот здорово!
Самсонов огляделся: кроме них в палатке никого не было. И Попрыгин, и Андреев, и товарищ Михеев исчезли, оставив после себя остатки праздника, в смысле две полных бутылки водки и одну початую, а также толстый слой тяжёлого перегара. При виде водки Самсонова замутило, а желудок скрутило спазмом.
Правильно поняв его состояние, женщина протянула жбан с холодным кумысом:
– Вот, Мишенька, опохмелитесь!
Опорожнив ёмкость в три глотка, Мишенька громко рыгнул и немедленно почувствовал прилив здоровья в организм! Он обнял Пульхерию и требовательно притянул к себе. Та догадалась, что у него на уме, и гибко вывернулась:
– Нет, милый, не сейчас!
– Это ещё почему?! – изумился измученный воздержанием человек.
– А вдруг кто войдёт?
Прочитав на лице мужчины жестокое разочарование, Пульхерия расширила обоснование отказа:
– Белый день на дворе, а вы же военный комендант! Сейчас посетители