В жгуты да в венки для созревших невест.
Ах, батюшка-лес, ты с землёю сырою
От утра до ноченьки – ступка да пест.
Волхвами седыми кудлатятся птицы,
Зовут на огнище вечерней порой.
Ах, батюшка-лес, свет лежит на ресницах,
И чары твои не пускают домой.
Несутся меж сосен упругие тени,
Нагие тела «пробирает» огонь.
Ах, батюшка-лес, под причудливой сенью
С любимым танцую я жизнь – посолонь.
Озёрная синева
Не разбивай веслом от тучи отраженье,
Пролитое с небес в озёрную молву.
Я знаю, как ты скор на мысли и решенья,
Поэтому не рви тончайшую канву.
Пусть лодка отплывёт от слов моих подале,
Чтоб я могла волной на зов не отвечать.
Я нынче тишина – не шум на карнавале, —
Которой даже ты не сможешь обладать.
Спокойно дышит грудь под белою луною,
И мягко шепчет тень – полосками воды.
Гляжу на облака глазами-синевою
Без жажды находить в них ангелов следы.
Выцветшие пряди
Летом пряди выцвели, побелели росами,
Я их не хранила – жалью – под платком,
Чтобы ветер-суженый любовался косами,
Называя ласково солнечность – медком.
Как звенят в подсолнухах пчёлы торопливые,
Чтоб успеть до вечера разобрать пыльцу!
Мы ж нагие, сильные, вольные, счастливые
Не спешим с поклонами к матери-отцу.
Всё колдуем истово телом да дыханием,
Заклиная солнышко сохранить любовь.
А оно бахвалится: «Было бы желание,
Чтобы в поле жаркое возвращаться вновь!»
Белый платок и сатинная пестрота
На заре свет – белёный платочек,
Что подброшен на тропку судьбой,
Чистый лист без значений и точек,
Без ошибок, насевших гурьбой.
После снов луговина вся в росах,
Что остались с прилива луны.
Донник жёлтый пророс на откосах
У реки вдоль лесной стороны.
Паутина – в колючках и струнах,
Что натянуты в травах вьюнком.
Семена у репейника – в «сумах».
Не заречься, коль пляшешь щеглом.
Продолжается жизнь зверобоем
И сатинной – с лихвой – пестротой,
Чтоб не ставились брёвна «покоем»,
Чтобы темя не билось водой.
Голос мягкий, с нежностью до звона…
Камни серые, с пятном нагретым сбоку.
Море жмётся кружевом к ногам.
Как уютно чувствовать без срока,
Возвращаясь в памяти к мечтам!
Ветер дышит солью с шоколадом,
Чтоб не изнурять себя постом.
На камнях сижу, пою балладу,
Не укрывшись от жары зонтом.
Голос мягкий, с нежностью до звона,
И его ломать я не хочу.
Как глубок он – с горла и до лона!
Как влечёт и к розе, и к мечу!
А волна прикормлена