Мы слили бензин из «козла» с разрезанными шинами и взяли еще пару запасных канистр. Прихватили мешок консервов. Взяли большую катушку альпинистской веревки на складе с туристическим инвентарем – да, он здесь был. Завьялов снизошел до нас с Резцовой и охотно помогал собираться. Было видно, как сильно он хочет покинуть это место. Трудно было винить его за это – мы все хотели.
Темп происходивших событий был так высок, что я совершенно не успевал их осмысливать. Не мог понять характера угрозы, не мог определить ее источник. Но ясно чувствовал опасность. Нас становилось все меньше.
Пока я руководил процессом сборов, Устюгов сторожил Алдана в кафе. Наконец, мы все подготовили и отправились в путь. Дождь стал слабее. Дорога была разбита, но для «буханки» все же не представляла каких-то сложностей. Тем не менее, я не мог развить большую скорость, как бы мне не хотелось. Краем уха я прислушивался к тому, что происходило в салоне:
– Екатерина Витальевна, Олег Вячеславович, – Устюгов расспрашивал их о том, что произошло вчера, – как себя вел Иван Сергеевич вечером? Что-нибудь сказал? Может, просил мне что-то передать.
– Нет, – ответила Резцова. – Он был как-то замкнут. Сказал, что лично вам скажет результаты вскрытия и что вы не будете удивлены.
– А потом?
– Поужинал у меня, пошел спать. Он не боялся моей стряпни.
– Значит, ничего подозрительного вы не видели… – вздохнул Устюгов устало. – Скажите, Олег Вячеславович, просто интересуюсь – а что вы здесь вообще забыли? Из того, что я слышал и понял, это место держится на вас – не в обиду вам, Екатерина Витальевна. Странно с вашей популярностью видеть вас в такой глуши.
– В этом все дело. Я не хотел такого рода популярности, мне было физиологически неприятно, что в глазах людей я нахожусь в одном ряду с каким-нибудь Кашпировским. Все экстрасенсы, маги и эзотерические мудрецы, наводнившие нашу страну, вызывают у меня тошноту. Обычные мошенники, самовлюбленные закомплексованные ничтожества или окончательно спятившие. Других я не наблюдал.
– А вы, конечно, не такой.
– Я понимаю ваш скепсис. И по моему поводу, и в отношении всего сверхъестественного. Я с первого взгляда понял, что вы предельно рациональный человек и отрицаете то, что не можете понять.
– Удивите меня.
– Хорошо. Заметьте, я никогда не сводил бородавки через телевизор, прорицал будущее или воскрешал мертвых под камеру в мос-ковских моргах. Я просто говорил людям то, во что верю и то, что чувствую. Возможно, вы удивитесь, но порой ученые бывают фанатично уперты и зашорены. Смеются над гипотезами о существовании невидимых глазу микроорганизмов, или о единстве пространства и времени. Грызутся между собой подобно мелким обывателям в коммунальной квартире. Не стыдно религиозному фанатику отрицать научный метод. Но когда то же самое делает ученый – это не просто стыдно, это и смешно, и грустно. Вы не ученый, но все-таки рациональный