В долгих прогулках Лина набрасывала в блокноте чёрной шариковой ручкой мимолётные зарисовки, по вечерам в лагере старательно выписывала тушью на листах планшета странные, замысловатые картинки, называла «сюриками». Вероятно, от понятия сюрреализм – нечто нереальное в реальном.
Разговаривала негромко, волнительно мягко, с придыханием, проникновенно, будто приценивалась к выбранному собеседнику для возможности рождения новой, быть может, вечной любви.
Первые дни экспедиции девушка, казалось, не замечала чужака, не поднимала глаз на верзилу, хотя у костра шутливо называла его бульдозером или благосклонно – Бу. Именно она сократила привычное прозвище Бура и Бу Вана, до короткого и ёмкого – Бу. В компании держалась отчуждённо, даже на раскопках. Ночевала в палатке с полевым «бой-фрэндом», знакомым по предыдущим экспедициям. На третий день раскопок Бу помог Лине выбраться из шурфа – ямы по шею глубиной.
«Верительных грамот», разрешающих раскопки, в тот памятный год «чёрные» копатели, напомним, не получали. Незаконные поиски начинали задолго до восхода солнца, рыли неглубокие шурфы для поиска артефактов11. После полудня, когда палящее солнце превращалось в прозрачном небе в ослепительную лазерную точку, обжигало, выжигало всё живое в приазовской степи, раскопщики прикрывали очередную дыру в грунте ветками, сухим дёрном, отправлялись на отдых ближе к побережью Азова, изображали вольных туристов – «дикарей» или рыбаков.
Верзила Ван, сокращённый до Бу, в тот день подал руку, легко вознёс девушку на поверхность из могильного провала. Лина оценила галантность и силу кавалера, но вида не подала, если не считать едва приметного кивка головой в знак благодарности.
Вечером у костра она смело присела на брёвнышко к угрюмому верзиле. Долго волновала его жарким дыханием, звонким девичьим смехом, чёрными от загара круглыми коленками с изумительными клавишами коленных чашечек. Снисходительно выслушала грустную историю семьи Бу Вана: рос без отца, мать тиранила ребёнка, мстила за нелюбовь мужчин, отдала в детский дом, затем перевела школу-интернат и забыла. Под утро, притихшая и подавленная, с видом покорной рабыни, Лина привычно вползла в палатку «бой-фрэнда», атлетичного геолога из Подмосковья.
Затянутый и утомительный флирт дикарки на «два лагеря» мог продолжаться до конца сезона и не вызвать открытого соперничества двух мужчин.
Под «занавес» землеройных работ, в пыльный, удушливый, жаркий полдень Бу нашёл в раскопе на глубине метра в полтора под высохшим пластом глины загадочный «лакримарий», чем привлёк к себе внимание всей экспедиции и встретил долгий, затаённый, заинтересованный, испытующий взгляд Лины.
С заходом