– Входите.
Вошел дежурный и бойко доложил:
– Товарищ майор, с вами хочет встретиться одна женщина. Говорит, что видела Николая Волосюка вечером четырнадцатого февраля. Ее показания расходятся с тем, что Волосюк рассказывал о себе ранее.
– Пусть заходит, – разрешил Марат Абдуллович.
Через минуту порог кабинета перешагнула немолодая женщина с обильной сединой в черных густых волосах.
– Я о Волосюке вам хотела рассказать.
– Присаживайтесь, – указал майор на один из свободных стульев, стоявших подле стола. Когда женщина опустилась, аккуратно подобрав под стул ноги, Темирзяев произнес: – Как вас зовут? Представьтесь, пожалуйста.
– Я Марфа Лукоянова, два месяца работала у Николая Григорьевича Волосюка уборщицей. Две недели назад уволилась.
– А почему уволились?
– Помещение в кооперативе больно большое, а я его одна убирала. Никаких помощников у меня не было. Хоть бы обувь вытирали! Все в грязных сапожищах ходят, грязь разнесут по всему дому, а мне убирать как проклятой. Вот я и уволилась. Я сейчас в ателье по пошиву одежды работаю. Чистота кругом, грязи совсем нет, а платят куда больше!
– Понятно. Рассказывайте, что хотели нам сообщить.
– Ателье, где я сейчас работаю, недалеко отсюда… Так вот, когда я домой с работы возвращалась по улице Ухтомского и проходила мимо бывшего дома купцов Тихомирновых в половине девятого вечера… ну или около того, то видела, как Николай Григорьевич направился к входной двери в свою квартиру. А потом вдруг остановился, развернулся и пошел в обратную сторону. Поднялся по ступенькам на второй этаж и постучался в двери конторы. «Открывай, – говорит, – это я».
– А что же ему ответили?
– Не могла я слышать, – обескураженно произнесла женщина, – далеко от меня было.
– А дверь Волосюку открыли? Вы видели?
– Этого я не видела, врать не хочу, потому что дальше уже пошла. Домой торопилась, – пояснила она. – Пошто мне разглядывать, вошел кто или не вошел? Некогда мне было… Если бы знала, чем дело обернется, так непременно подождала бы да посмотрела. Вот это я хотела сказать.
Отпустив свидетельницу, майор Темирзяев призадумался.
Конечно, Матрена не могла не открыть дверь Николаю Григорьевичу. Одно дело бухгалтер или торговый агент, которым можно дать от ворот поворот. Рабочее время закончилось? Закончилось. Так вот: будьте добры, ступайте домой и в неурочное время не беспокойте… И совсем другое – сам председатель промыслового кооператива Волосюк. Это уже было бы нарушением трудовой дисциплины. А вот вошел или не вошел Волосюк в помещение, Марфа Лукоянова уже не видела. Надо полагать, что Волосюк все-таки вошел. Иначе зачем стучаться и требовать открыть дверь? С ним следует поговорить более обстоятельно.
Уже на следующий день Темирзяев вызвал его в свой кабинет на допрос.
– У меня к вам вот такой