О водителе грузовика говорили, что он бывший чемпион Москвы по фигурному вождению. И он действительно был виртуозом: постоянно навеселе, да к тому же плохо видящий (от очков он упорно отказывался), водитель лихо выруливал перед встречной машиной и успевал притормозить за десять сантиметров до впереди идущей. Мы поняли это сразу же, как только приехали в Термез: он встречал нас на вокзале. Напиваясь до бесчувственного состояния, водитель мог проспать целые сутки, оставив нас без воды. Намучившись с ним, руководитель экспедиции решил наконец отправить его обратно в Москву, дав денег на дорогу. Водитель смотрел на всех преданными глазами, вымаливая прощение и надеясь, что мы что-нибудь придумаем, но руководитель был непреклонен, да и мы предательски молчали, помня, сколько было переживаний, когда кто-то из ребят уезжал с ним за водой, и все прощались со смельчаком, уже не надеясь на его возвращение.
– Нет, нечего тут даже говорить, я уже решил, – махнул рукой руководитель, – а с водой мы что-нибудь придумаем!
А что можно было придумать? Оставалось только одно: брать воду из арыка, отстаивать ее, а потом кипятить.
Мы не сразу решились на это, но, пропустив обед, к вечеру уже заваривали чай, приготовив любимые бутерброды с баклажанной икрой и повидласи.
– Ну и ладно, – утешали мы друг друга, – сколько же можно над нами издеваться?
Прошло три дня после того, как мы расстались с водителем. Все были на раскопе, дежурный пошел куда-то, художник сидел в саду и зарисовывал найденные браслеты и черепки кувшинов, а я, как обычно, «грелась» возле костра. Вдруг вижу: кто-то по кустам пробирается. Пригляделась – а это наш водитель, он сначала долго не решался выйти, а потом все-таки двинулся ко мне. Идет решительно, а на нем только майка, которую он усиленно тянет вниз.
– Я сейчас все объясню! – говорит он.
А я кричу ему:
– Не подходи, не подходи ко мне, никаких объяснений мне не надо, начальнику объясняй!
Ему ничего не оставалось делать, как опять шагнуть в кусты и где-то там залечь. Оказывается, он все эти дни жил на вокзале, пока не закончились деньги. А потом те, с кем он пил, сняли с него, пока он спал, все, вплоть до трусов.
– А трусы-то зачем? – спрашиваем.
– Наверное, посмеяться хотели, – предположил он, – хорошо, что хоть майку оставили, а то как бы я шел?
Мы жили в колхозном саду и спали под отяжелевшими от спелых плодов ветками. К концу вечернего чая никто уже не мог усидеть за столом из-за полчища комаров, и перед тем, как лечь спать, мы сооружали полог из марли для защиты от них и надевали на себя все теплые вещи, какие у нас только были, а потом засыпали, мокрые от пота. А если на ночь не укутаться как следует, то обязательно проснешься часа в два от жуткого холода, пробирающего до костей. И тогда уж не уснуть, а мне надо было вставать раньше всех, чтобы успеть разжечь костер и заварить чай.
Впечатления от приготовлений ко сну складывались в строчки:
Сад