«Зоя, а что я тебе скажу, – сказала вполголоса Аська, и торопливо, от избытка чувств, рассказала свою главную новость о первой в её жизни беременности, о чём ещё никто не знает, даже муж, так говорила восторженно Аська и спрашивала глазами Зою, рада ли она за неё.
Увидев на лице подруги радость и услышав в ответ лучшие сейчас для неё в мире слова, какие ей хотелось услышать, и ещё больше обрадовавшись тому, что кто-то уже разделил с ней главную жизненную тайну, Аська испытала облегчение человека, расставшегося с переполнявшей его тайной, и стала описывать ощущения, какие теперь испытывает, и эти новые ощущения вместе с утренними подташниваниями для неё есть отныне настоящее счастье. Только теперь я поняла, говорила она, смотря счастливыми глазами на Зою, что такое смысл жизни. И знаешь, она раскрыла глаза, мне даже муж стал не так дорог и любим, мне главное теперь сама знаешь кто. И она приложила ладонь к своему пока ещё плоскому животу.
Разговор с Аськой о её беременности навёл Зою на свои прежние обычные мысли о Пете, и она в другое время, быть может, загрустила, окунувшись вновь в свои постоянные воспоминания о нём, но сейчас это сияние и счастье на лице подруги передались ей, будто кто наложил запрет на печаль в присутствии такого вот счастья и сияния, рядом с крохотной, пока невидимой никому, зарождающейся новой жизнью.
Ей стало спокойно на душе ещё и потому, что она увидела, на неё в общем-то никто внимания не обращает, никто не требует от неё ни разговоров, ни участия в этих разговорах, чего ей и хотелось. Она уже более смело поглядывала на людей, видела за их спинами через стеклянную стену веранды широкий внутренний двор с густыми зелёными деревьями, с солнечными пятнами в кронах. Мелькающие в листве птицы, растянувшаяся в тени кошка с присосавшимися к её животу котятами, низкая коляска со спящим младенцем и рядом на скамеечке старушка-нянька, всё как бы говорило ей, что жизнь не стоит на месте, и это касается всех, и тех, кто грустит, и тех, кто не грустит. Ей захотелось улыбаться, и она стала