Рикардо поднялся по одной из боковых лестниц, на вершине которой высокие колонны вели в Главную галерею. Солнечный свет струился через мансардные окна, заставляя сиять мрамор на стенах, майолику декоративных панелей и латунь люстр в стиле ар-деко. Время обеда уже давно прошло, и Меццанотте раздумывал, сделать ли ему настоящий перерыв, сидя за столиком в «Гран-баре», или прихватить что-нибудь из бесплатного магазина сэндвичей, устроенного в отвратительной сборно-разборной конструкции, загромождавшей центр галереи, и съесть это на своем рабочем месте, пока он занимается бумажной работой, когда зазвонил его мобильный телефон.
– Привет, Шизик. Что случилось? – произнес Рикардо, увидев имя на экране.
– Эй, инспектор, как дела? Ты, кажись, интересовался всем, что касается мертвой животинки, верно?
– Верно. У тебя есть что-нибудь для меня?
– Есть один мой знакомый, панк, который во время своих разъездов часто останавливается здесь, на вокзале, на пару-тройку дней. Короче, вчера кто-то пришил одну из его собаченций.
– Собаку? Разве она не попала под машину или что-то в этом роде?
– Нет, нет, чувак. На части порвали, вот что он сказал. Хреново было… Прям вообще кошмар кошмарский, чесслово.
– Понял, Шизик… Мне нужно поговорить с ним. Ясно?
– Так точно, инспектор; встретимся у входа в управление. Без десяти тыщ лир не приходи, ага?
– Десять евро, Шизик. Евро.
– Неважно; не забывай их, чувак. Мир, он, это, должен крутиться.
Через несколько минут они встретились у бокового входа, выходящего на площадь Четвертого Ноября. Шизик уже ждал его перед раздвижными дверями небольшого супермаркета на первом этаже станции, где покупатели самых разных национальностей смешивались с бродягами, собирающимися запастись дешевым вином в картонных упаковках, и наркоманами, пытающимися найти что-нибудь для перепродажи. Информатор был одет в поношенные вельветовые брюки и выцветшую гавайскую рубашку. Создавалось впечатление, что он выловил эту одежду не из гардероба, а из мусорного бака. Выглядел Шизик неважно. Его лицо было бледнее, чем обычно, а глаза обведены глубокими темными кругами.
– Ты когда-нибудь думал бросить это дело? – спросил Меццанотте, когда они шли вдоль вокзала по направлению к началу улицы Саммартини.
Шизик бросил на него искренне изумленный взгляд.
– Порвать?.. Я никогда не смогу. У тебя есть жена, инспектор?
– Нет.
– А девчонка?
Меццанотте немного замешкался, прежде чем ответить «да». Судя по тому, что происходило с Аличе, он не был уверен, что она останется с ним надолго.
– Ну а я вроде