И не в стихах?
Вот если мы
(А в небесах гудит,
как исполинский колокол:
«Тебя он не оставит».
А в двух – трех комнатах,
и ко всему – в ушах
звенит другой, поменьше, колокольчик:
«Он не с тобой. Его здесь нет.
Он не с тобой».
А я люблю – но не тебя, гораздо больше:
Тобой дарованное бытие.
И лишь одной возможности в нем нет:
непостижимо – но ее здесь нет:
возможности того, что ты сейчас
войдешь и будешь здесь), —
вот если вскоре
увидимся мы в Вене, —
нет, не в Вене, а в Праге, нет, не там,
а в Братиславе, —
нет, – конечно, в Вене,
увидимся, то я наверняка
тебе скажу. Но только не пиши,
прошу тебя, ах, не пиши мне больше,
что ты приедешь в Вену: ты же знаешь —
я не приеду, но твои слова
как маленького пламени язык
неотвратимо к оголенной коже
прильнувший – да, но где ты, где ты?
В Вене?
Но где это?
А, знаю: это там,
где на перроне Южного вокзала,
за Laerchenfelderstrasse – мы прощались…
Твое лицо, явление природы,
померкло не от туч, а изнутри.
Прикосновенье губ – не поцелуй,
но лишь беспомощность
всей беспредельной жажды…
Еще: Thomas Dibdin/Emi Tajsin, сделано оно из прекрасных насмешливых стихов другого поэта.
Old Emi was as brave a girl,
As ever graced a martial story.
Rene was fair as a rare black pearl;
He sighed for Love, and she for Glory.
With her his fate he meant to plight,
And told her many a gallant story;
Till war, their coming joys to blight,
Called her away from Love to Glory.
Old Emi met the foe with pride;
He followed, fought! – ah, hapless story!
In black attire, by Emi’s side,
He died for Love, and she for Glory.
A это посвящено Руслану, чудному, талантливому и загадочному.
I hold a glass of sweet champagne.
Sun beams on snows of my domain.
I sing of love, I live again;
Here’s to my darling Valentine!
Black beard enthroned on his pale cheek;
His dome – like forehead’s always bleak;
Dark clothes close the shape unique
Of my misterious Valentine.
His whisper flls the soul of mine;
His manner shows the grace divine;
His mind is deep like solemn brine;
Here’s to my pious Valentine!
He knows the art of high debate.
In sacred texts he does his bathe.
God in His mercy gave him grace,
And he’s the lover of the Fate.
Let’s drink a health to him who tried
The charms of Charm, the chains of Chain,
Who has endeavoured all the might
Of spell, and Gospel, and refrain.
This winter day has golden rim!
I raise my glass to skies above,
And I drink my champagne to him,
And he will drink his one to Love.
For he’s a poet on the brim
Of old sophisticated Time.
I think of him and sing of him;
Here’s to my noble Valentine!
Вобщем, раньше все стихи были либо о природе, либо о любви. Основная дихотомия – очарование – разочарование.
«Love me tender, love me sweet», —
Chirps the golden parrakeet;
«Love me little, love me long», —
Warns the wise precautious song.
I don't care a hair for these,
I have never prayed for peace.
I will sing another song:
Love me short but love me strong.
Oh boy, why treat me like a saint?
Release me of your pious love;
My manners are by no means quaint;
I