Машина встала. Конвойные деловито пристегнули их к длинной цепи. Мария шла последней, и, пока остальные ныряли по одному в слепую дверцу в торце здания, успела глянуть вверх. Пыльная синева дня заливала клочок неба над бетонной стеной, кричали чайки.
«Увижу ли?» – мелькнула мысль, и равнодушные руки конвоира втолкнули её внутрь. Эхо шагов не успело наполнить тьму тамбура, как стены раздались, и дистиллированный свет ртутных ламп ударил по глазам. Широким коридором, выложенным белоснежной плиткой, мимо камер, залитых той же беспощадной белизной, шестеро вышли в круглый зал. Коротко стриженый человек в сером стоял в центре и ждал.
По периметру зала, на высоте чуть выше человеческого роста крепилась толстая труба. К ней конвоиры прицепили наручники арестантов и быстро вышли.
– Здравствуйте, друзья мои, – приятным, слегка хриплым голосом произнёс человек в сером, оглядывая фигуры с вздёрнутыми руками. – Вы полагаете, я буду наказывать вас? Нет! Я буду убеждать! Я разверну перед вами цепи неотразимых аргументов и безукоризненных силлогизмов. Вы поймёте свои ошибки и раскаетесь в заблуждениях. Каждый из вас умрёт здесь. Вместе мы должны сделать, чтобы души ваши, когда настанет пора, находились в гармонии с миром.
Палачи велеречивы.
– Палач! – гневно выкрикнул Виктор.
– Палач? – человек улыбнулся. – Может быть. Называйте, как хотите. Ваши имена я знаю и так. Но прежде очистим тела.
Он вышел, и тут же из отверстий в стенах брызнула густая пена. Резкий химический запах заполнил зал. Пена пропитала тюремные робы, и бумажное полотно стало на глазах расползаться и таять. Потом с разных сторон ударили струи холодной воды. Они били по телам, сдирая и унося последние клочья ткани. Через две минуты шестеро были обнажены и дрожали от холода.
– Нагота способствует уважению, – Палач вернулся, держа в руках какой-то свёрток. – Голый смотрит на одетого снизу вверх. Так же и вы будете смотреть на меня. А теперь – маленький урок.
Он взмахнул рукой, и воздух разрезал длинный бич.
– Вы будете говорить, – от удара на спине Виктора, от левой лопатки наискосок и вниз до бедра, вспухла кровавая борозда; Виктор охнул, – только после моего разрешения. Всё остальное время, – Марк пытался уйти от удара, но бич облизал его поясницу, хлестнул по груди, содрав клок кожи, и Марк закричал, – вам положено молчать!
Палач дважды обошёл зал, одаривая шестерых ударами.
– Кричать от боли, – он остановился, – запрещено.
Помолчал, разглядывая стонущих людей, и добавил:
– Стонать можно.
Он свернул бич.
– Сегодня день знакомства, поэтому с вас довольно. Будет вечер и будет ночь – для размышлений. Вам есть о чём подумать.
Палачи добры.
Палаты Увещеваний расположились в старом доме в самом центре столицы, принадлежавшем когда-то знаменитой дворянской семье. Стены были то�