– Ай, моя нинья, золотая девочка, – шепчет он. Я хватаюсь за его рубашку – в этот раз чистую и выглаженную – и начинаю рыдать так, будто через минуту меня убьют. – Бедная моя девочка.
Неизжитое горе выходит из меня с болью и натугой – ребенок, которого я носила в себе эти месяцы, уродливое нелюбимое дитя, отравившее мои сны. Сны, в которых Кристобаль тонет у меня на глазах (волосы у него отчего-то светлые), и черная радуга вытягивается по красному жидкому небу; сны о серебряном ангеле, уносящем меня в небеса… Если Ортега сумеет синтезировать ихтиоморфин, возможно, я смогу перестать их видеть… Джофре гладит меня по волосам и молчит.
Когда я затихаю, он усаживает меня, отнимает дурацкое полотенце и так же молча подает белоснежную льняную салфетку. Шумно высморкавшись, я вытираю кулаком глаза.
– Как ты узнал?
Черный забирает салфетку. Глаза у него совсем не холодные… почему я раньше этого не замечала? И угрюмости нет. Лицо усталого, многажды падавшего и столько же раз поднимавшегося воина. Моего друга.
– Ты врать не умеешь. Как соврала Рику про жениха, так я все и понял.
Я шмыгаю носом и вздыхаю.
– Раз ты понял, значит и он тоже…
– Ха! У этого жеребца слух не тот, и глаза не там. В следующий раз я ему поставлю по фонарю на каждый, чтоб не пялился, куда не надо…
Я фыркаю и снова утираю глаза. Никуда не годишься, Элена – то ревешь в три ручья, то смеешься, как ненормальная.
– Ах ты, хитрый лис. Специально меня смешишь, да?
Джофре пожимает могучими плечами и отходит к столику с неугасимой свечой.
Поправляет свечу, поднимает глаза на портрет Марии, обводит рамку пальцем.
– Хоть на это я гожусь, нинья…
Я умираю без нее. Рыба – песок и глина, небо – камень, солнце – острога, пронзающая мое нутро, мысли – сеть, из которой нельзя вырваться.
Помоги, Праотец, помоги, Плывущий-с-Черепахами. Услышь своего сына.
Прошло уже несколько недель. Нужно смириться, иния уплыла. Ничего не поделаешь.
Информационная сводка, последние новости. Отключаю голосовой режим. По экрану коммуникатора бегут бледно-зеленые строчки. «…по неподтвержденным данным, в главный военный госпиталь Манауса поступило уже пять солдат с признаками острого инфекционного заболевания. Пресс-служба Военного Управления не дает комментариев. Главный врач центрального госпиталя, подполковник Роберто Гальвес, объявил о начале режима „карантин-1“. По его словам, это обычная мера предосторожности, и вероятность распространения инфекции на данный момент невелика. На вопрос о категории опасности заболевания Гальвес ответил: „Мы направили пробы крови и слюны в лабораторию, ответ пока не получен. По предварительной оценке, инфекция неопасна, соответствует приблизительно уровню категории D“. К другим новостям. В рамках визита заместителя Председателя Федерального Совета в Высокие