В глазах темнеет, я вынужден всплыть на поверхность. Я делаю это так, как всегда – очень тихо, и прячусь за спасительной оградой из топляка.
На песчаной отмели стоит она. В руках у нее сладкие водяные цветы, голова задумчиво наклонена, ножка рисует полукружья и линии, в которых нет смысла, в которых смысла больше, чем во всех наших песнях и преданиях, сказках и легендах.
Старик выходит из убежища и приближается к ней. Она вскидывает голову и улыбается ему. Я чувствую, как утихший было гнев разгорается снова. Она не может принадлежать к его семье. Она ему не родич. Может быть… нет, это безумие… но… может ли она быть его парой?
Я это выясню.
Пять дней я механически проделываю все необходимые действия строго по графику. Раскапываю маленькие высохшие водоемы по левому берегу притока, извлекаю скользких чешуйчатников из глиняных гробиков, отношу в хижину, делаю все необходимые замеры, охлаждаю их в портативной криокамере. При температуре минус шесть содержание ихтиоморфина в мозгу остается на нужном уровне, клетки не повреждаются. Закончив сбор материалов для Ортеги, я отправляю ему сообщение и прошу выслать курьера на биостанцию, расположенную возле эко-отеля «Регент Лодж Амазонас». Его по-детски радостный ответ немного отвлекает меня от возрастающего с каждой минутой разочарования.
Какая глупость, в самом деле. Инии не территориальные животные, самец за это время мог уплыть хоть за тридевять земель. Во время дневной работы я повторяю сухие строчки из справочника, но по ночам, ворочаясь на сырых простынях и разглядывая от нечего делать подвешенные к потолку парусники Джофре, посылаю все справочники и энциклопедии мира в известном направлении.
Каждое утро перед началом раскопок я выхожу к водопаду и насвистываю «Дорогу к счастью» Боуринью. Каждый вечер кидаю плоские камушки, стараясь, чтобы они несколько раз подпрыгнули перед тем, как опуститься на дно реки. Обедаю тоже там, хотя это и не очень удобно. Элена, глупая Элена. Сказочница Элена Ривалду, дитя в двадцать пять лет.
На шестой день Энрике «Рик» Келадо вновь появляется на горизонте, нарядный и гордый собой – точь-в-точь павлин, углядевший вожделенную самочку. Он здоровается со мной, с Джофре, выгружает заказ, принимает от меня тщательно упакованную криокамеру и начинает распускать хвост.
– Синьорита Ривалду, вы прямо цветете.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – я наливаю мужчинам охлажденного в реке пива, а себе – чашку крепчайшего черного кофе. Эх, что мне стоило уйти на полчаса раньше и поручить Джофре самому разобраться с отправкой посылки…
Келадо отхлебывает пиво и прилипает глазами к моему мягкому месту. Даже отсюда, из кухни, я вижу реакцию Черного. Старик мгновенно осушает стакан и произносит что-то одними губами. Зная Джофре, я легко отгадываю содержание беззвучной реплики и распахиваю дверцу шкафчика, чтобы хоть как-то спрятать от обоих свое исказившееся от смеха лицо.
– А у нас сегодня танцы, – Рик гнет свою линию. – Хоакин заказал рок-группу из Манауса. Я подумал, ну что вам