– Я не дам ему согласие! – воскликнула Иррис горячо. – Не дам! Провалиться мне на этом месте!
– Дашь! Ещё как дашь! А то может и правда лучше тебе провалиться! Твой отец – мой бестолковый брат – совсем не занимался твоим воспитанием! Позволял тебе всё, что взбредёт в голову! Эти бесконечные книги, каллиграфия, химия, дзуна, клавесин, стрельба из лука! Помилуйте, зачем девушке уметь стрелять из лука и арбалета? А ездить в мужском седле? И что вышло-то? – она почти выплюнула эти слова. – Ты… Ты… Ты теперь как лаурея – ядовитый цветок айяарров, прекрасный и смертельный, который, если попадёт на луг, то уничтожит всё поблизости, выпьет все соки, а сам будет цвести пышным цветом. Вот также и ты испортишь жизнь моим дочерям! У тебя была возможность устроить свою жизнь, ты вышла замуж, следовало получше смотреть за мужем.
– Что? Да как высмеете! Это несправедливо, – горько произнесла Иррис, – Эрхард погиб на войне!
Но взывать к справедливости было глупо. Тётя, как сорвавшийся с горы камень, уже не могла остановиться.
Перчатка брошена, вся неприязнь, так долго копившаяся внутри и сдерживаемая лишь путами приличий, вдруг выплеснулась наружу. Они сорвали маски, и сегодня тётя не стеснялась в выражениях.
– Если бы ты проводила больше времени в вашей спальне, милочка, а не скакала по полям с арбалетом и шлейфом из мужчин, то родила бы ему сына как любая нормальная женщина, он бы всё унаследовал, и ты осталась бы полновластной хозяйкой в его доме. И, может, Эрхард и не ушёл бы на войну от беременной-то жены! Но нет! Ты предпочла скачки, болтовню и торчать на берегу моря, как какая-нибудь таврачья бродяжка! Может, потому Эрхард и сбежал от тебя на войну? – тётя Огаста вздёрнула подбородок, ноздри её раздувались. – А что такого ты сделала его брату, что тот выставил тебя из дому на следующий же день, как только перешёл в наследование? И оставил с содержанием в три тысячи ланей в год? Неужели ты не могла быть более гибкой и смирить свой бешеный нрав? Хотя, поговаривают, что как раз наоборот, ты пыталась соблазнить скорбящего брата, едва тело Эрхарда остыло.
– Что? Да как… Это просто низко!
Иррис от неожиданности потеряла дар речи. И она хотела возразить, но горло перехватило от возмущения.
Может и стоило бы тёте знать, что Даррен – драгоценный братец её мужа – был счастлив узнать о гибели Эрхарда и унаследовать его поместье. А заодно и его жену. И будь она более «гибкой», как говорит тётя…
И вспомнилось вдруг…
Она тогда бродила по дому потерянная. Без Эрхарда дом был пуст. И времени прошло уже почти месяц, но Иррис не знала, чем себя занять. В тот день она стояла в библиотеке перед стеллажом с книгами, бесцельно переставляла