Мы, школяры, многое уже понимали, потому что многое успели повидать на своем коротком веку. Знали соленый и сладкий вкус хлеба, которым нас не баловала жизнь. Не избалованы мы были и игрушками. Их тогда никто не делал. Страна добивала беляков и вышибала интервентов. В Мариинске на свалке мы собирали бабки от свиных ножек. Игры в бабки, прятки и в чижика были нашими развлечениями. Нам в четыре года не покупали велосипеды и коньки, а в девять лет – часы и костюмы, а в четырнадцать – магнитофоны и мотоциклы. Мы не знали изобилия вещей, которыми теперь заваливают детвору. Теперь этот маленький человек пресытился игрушками, и каждая новая его занимает день-два.
Хорошо, если в праздники нам давали покрасоваться в штанах из чертовой кожи. Был такой текстиль, рассчитанный на непоседливых мальчишек. Это была железная материя. В основном мы донашивали перелицованное старье старших родичей. А теперь штаны, которые недавно носили на заводе как спецовку и [которые] стоили 15–20 рублей, возвели в ранг наимоднейших[16]. Заботливые мамы покупают эти штаны у спекулянтов за 200 рублей для своих сверхмодных чад.
В свое время английский писатель Бернард Шоу сказал: мода выдумана для дураков. Лучше придумать и сказать нельзя. Мне становится смешно и тошнехонько, когда я читаю причитания педагогов, социологов и психологов о бедных подростках, которым негде убить время. А если есть детские кафе, то их очень мало. И это говорится в наше время, когда настроено домов культуры, клубов, а в каждой школе спортивные залы, помещения, где можно проводить занятия кружков, была бы охота.
Мы же в детстве были рады, если раз в месяц получали 20 копеек, и в связи с этим решали задачу как их использовать. Или пойти в кино на Игоря Ильинского[17] или Дугласа Фэрбэнкса[18], или купить кухен у Дани Марголина. И всегда культурные развлечения брали верх над желудком. Мы уже в детстве ценили копейку. Знали, как ее трудно заработать. Мы сами мечтали о заработанной денежке, чтобы иметь собственный символ своего труда.
Противно слушать причитания над бедными недорослями, слушать сюсюканье родителей над своими чадами. Все это порождает сытую беспризорность и иждивенческие замашки у подростков.
Если после Гражданской войны семь миллионов беспризорных ребят – грязных, вшивых, голодных, не имеющих пристанища, бродило по стране, то теперь это сытое стадо в двухсотрублевых джинсах, в рубашках, размалеванных иностранной блевотиной.
В первые годы Революции мы были бедны материально, но были несравнимо богаче духом нынешней молодежи. Эти нынешние деточки очень часто с седьмого класса, а то и раньше бросают школу, живут, не работая, на доходы родителей. Ударяются в фарцовку[19], в разные спекуляции. Катаются на машинах, купленных папами. Делаются завсегдатаями ресторанов и прочих злачных мест и от духовной пустоты становятся пьяницами и наркоманами. А когда для разгульной жизни не хватает денег, они идут