Первоначально судьба привела нас с матерью старыми знакомыми путями в Ставрополь, а куда же ещё, это ведь был ближайший от нашего села крупный город, в котором мы надеялись найти какую-то работу и пристанище. В самом деле работа там для нас нашлась, хоть не бог весть какая, малооплачиваемая и подённая, но она давала нам возможность какое-то время питаться и жить, а потом в одном из пригородных совхозов мы нанялись перебирали картошку, которая начала прорастать в буртах под конец зимы. Бурт – это такая вырытая в земле траншея длиной 15-20 метров, в которой зимой хранят картошку, перед холодами её туда закладывают в большом количестве, сверху накрывают соломой и засыпают землёй, утепляя таким образом само хранилище, а ближе к весне открывают и, хорошо сохранившуюся, начинают использовать в установленных целях.
Тем временем всё ещё стояли холода. Жили мы в тот период у кого-то из ставропольских знакомых или родственников, то ли у дяди Коли, то ли ещё у кого-то, точно уже и не помню, хлебом питались внатяжку и не каждый день, но зато картошку ели сколько душе угодно причём в любом виде: печёную, варёную «в мундире» и просто варёную, даже пюре ели, но только без масла. Когда же изредка матери удавалось выкроить денег на бутылку подсолнечного масла, а оно у нас в ставропольских краях вкусное, душистое, то мы картошку жарили, воспринимая такое блюдо как деликатес.
На той работе мы долго не задержались, потому как бурты по весне закончились, рабочих распустили, и пошли копать огороды в какое-то близлежащее село, а позднее в этом же селе по прошествии лета убирали картошку нового урожая, где нам платили натурой, тем самым, что мы выкапывали. Закончилась уборка, мы взяли тяпки и пошли по тем же огородам, которые только что перекопали, уже брошенным, выбивать картошку, перекапывая тяпками землю вновь в поисках клубней, которые могли там остаться, потом везли собранное в Ставрополь на базар, продавали и вновь возвращались к тяпкам.
Жили мы всё это время у разных людей то в сенях, то в сараях, спали на соломе, подстелив под себя ложник – это было самое дорогое наше имущество, что-то вроде лоскутного ковра.
В том селе, где мы копали картошку, мне врезался в память случай, как я покупал ситец. Однажды в центре села я увидел у магазина толпу людей, которая оказалась очередью за ситцем, простенькой цветастой хлопчато-бумажной тканью, которую туда по случаю только что завезли. В те годы с одеждой и обувью было плохо, какой-то мануфактуры, а особенно недорогой, было просто не достать. Прийдя домой, я рассказал матери про то, что видел, а она в ответ:
– Вот бы ситчику добыть, я б тебе рубашек нашила.
– Давай деньги, – сказал я ей, – добуду.
Она достала из сокровенных мест какие-то сбережения, я схватил деньги и побежал