Тем не менее традиционные весенние заботы пришли и к нам, нужно было как-то жить дальше, и мы начали копать свой огород. Не знаю, где взяла мать весной семена картофеля, как они смогли сохраниться в течение такой зимы, не пойдя на пищу, но картошку всё-таки мы тогда посадили, помню, что даже резали клубни на куски, сохраняя в них глазки с ростками, чтобы побольше грядок засеять.
К этому времени мы уже выловили из пустовавшей картофельной ямы и поели всех оставшихся в ней кроликов, наш последний жизненный ресурс, но тут начала подниматься трава, и мы стали варить и есть сурепку, крапиву, а позднее соцветия акации, этим и жили в голодные весенние месяцы. Потом поднялась и зацвела картошка, выросшая из посаженных нами глазков, мы начали её подкапывать и варить, хоть молодую и мелкую ещё, но уже картошку, ну а когда наступило лето, то люди совсем ожили.
Летом на совхозных полях начал созревать ячмень, и у меня появилась мечта о ячменной лепёшке – о хлебе, который я не видел и не ел уже несколько месяцев. Такая мечта появилась не у меня одного, и вот как-то раз мы, трое соседских ребятишек, взяли холщовые наплечные сумки, километра за полтора от дома забрались в посевы и, сидя на земле, незаметные для взгляда со стороны, начали набивать сумки спелыми колосками. Мы знали, что собирать колоски на поле запрещено, тем более срывать их, и за такой проступок нас могут сурово наказать, но всем очень уж хотели есть, и голод притупил чувство опасности. Когда сумки стали полны, мы выбрались из ячменя и пустились бегом домой, дома я тщательно перемял руками свои колоски, провеял и тут же на ручной мельнице перемолол зёрна на муку.
Тогда такие самодельные мельницы, какой я в тот раз пользовался, были в каждом доме, они представляли собой два плоских круглых камня, нижний со штырём посередине, а верхний с дыркой в центре и ручкой по краю, с помощью которой можно было вращать этот верхний камень. В тот год мне немало довелось покрутить такие жернова, мы мололи на них кукурузу, просо, пшеницу, ячмень, конопляное семя – всё, что удавалось где-то достать, выпросить или раздобыть каким-то иным путём. И вот, как только добытый мной ячмень был перемолот, мать просеяла полученную муку, замесила тесто и испекла лепёшки… До чего же они были вкусны, просто трудно передать словами – это была пища богов, это был хлеб!
Ну а раз уж это был хлеб, да ещё такой вкусный, то мы с пацанами пошли по ячмень снова, и всё повторилось, как в первый раз. А вот в третий раз нам не повезло. Рядом с тем совхозным полем, в котором мы промышляли, проходила, да и теперь проходит шоссейная дорога, и когда мы уже забежали в посевы, но не успели в них спрятаться, из проезжавшей по шоссе полуторки, ехавшей со станции в село, нас заметили. Машина остановилась, находившиеся в ней люди выудили нас из ячменя, после чего за шиворот одного