Петрович садится на прежнее место, она становится сзади его стула. «У вас. что, уже вся ?» – спрашивает Мария Ивановна . «Ну что Вы!!» – по медвежьи ласково говорит Василь, сам встаёт, запускает руку под подушку, слышится звон стекла. «Одна не зазвенит, а у двух звон не такой» – шутит он. Ряды наши поредели: «Степь» спит, Федотов без слов лежит, заложив руки за голову, видит на потолке свою прошедшую молодость, свадьбу трёхмесячной давности. Саша сказал: «Хватит, что–то не идёт». Но сидит с нами, ждёт кризиса. Василь же в этом деле не утомим, как верблюд, запасающийся водой перед пустыней. Наливает себе и из уважения к Ивану Петровичу по полному стакану. «Что вы, куда ему так много!» – замечает Мария Ивановна. Она берёт стакан и мелкими глотками, как холодную воду, отпивает половину. Петрович возмущается , но она гладит его по голове, успокаивает. Как- то неожиданно он выпивает, не чокаясь с нами. В смуглость лица Марии от выпитого вкралась розоватость каррарского мрамора, чернота глаз углубилась до бездонности омута, расширив зрачки под ресницами, длинными и изогнутыми к верху, как шубка сибирского шелкопряда. Блажен тот муж , имеющий такую жену !!! Она хочет что-то нам рассказать и её чувствительные губы, к которым хочется прижаться, раскрываются, обнажая белизну чуть влажных зубов. «Всё вот он»,–она приставляет как дуло пистолета указательный палец к голове мужа. «Сейчас пойдёт про тень-перетень-кривой плетень», – угадывая желание к разговору, перебивает её Петрович. Но это не останавливает Марию Ивановну. «Мы с подругой Валей жили в Черемхово и горя не знали, особенно, кто такие эти лётчики. Бывало прострекочат над нами, блеснут на солнце чем-то ярким и до свидания. Работали мы с ней в шахте на отбое . Работа аховая, дело это конечно мужское, силовое. Но мы и тянулись, не последними были. «Давала стране пыли !» – вставил Петрович. И вот семнадцатого августа вручают нам с Валей, как стахановкам, по билетику, такие розовенькие квиточки – приглашаетесь на день авиации, с катанием на самолёте .—Ещё человек шесть получили такие квиточки . Ехать –не ехать ? Поехали. День был ясный, тихий. На аэродроме тьма народу, оркестр, ларьки с пивом, квасом, заборчик сделан голубенький, а за ним самолётики как стрекозюльки, лётчики ходят в кожанках, все серьёзные, но молодые. Многие из наших отказались летать. Но мы с Валей решили – будь, что будет. Подходит их командир, взял квиточки, подвздел нас под руки и повёл к «стрекозюлькам». «А я, видите, здесь широка, – показав на бёдра, «и здесь», – потрогав бюст, улыбнулась Мария Ивановна . Командир приказал: «Товарищ Долгих, сажайте» Залезла я ногами в кабину, а дальше не вхожу, узок–то самолётик. Но ничего, Ваня придавил, только сказал: «Ишь, разнесло. Уголь тобой что ли крошат? Можно и не привязывать, и так плотно заклинилась. Но всё таки ремешками крест на крест привязал, под грудями проверил – не жмут ли . Потом затрещало запрыгало, смотрю – уже висим, ветер бьёт, а земля где–то, не вижу, дух во мне замер. А потом осмотрелась и петь захотелось, так хорошо !. Сели, и тут я поняла, кто такие лётчики, стала Ваню целовать; все
