Лотос Серебристый. Александра Хартманн

дал четкое распоряжение всем управляющим и надсмотрщикам на плантациях и фабриках, чтобы за подобные выходки, даже за намек на побег, наказывали наиболее жестко и самое главное открыто. Мы не должны показывать кули и прочей черни, будто они могут сами решать свою судьбу! Нет! Мы и только мы решаем их будущее, мы их хозяева. Дашь малейшую слабину – и в миг все рассыплется. Но ты, Киара, – он снова грозно навис надо мной, так что я вся сжалась, боясь, что последует еще один удар, – ты, Киара, со своими куриными женскими мозгами влезла не в свое дело! И теперь в том, что произошло, вини только себя.

      Толкнув ногой дверь, отец разве что не выбил ее и пошел вниз. Меня колотило, Джи подползла ко мне и обняла.

      – Что он имел в виду, Джи? – спрашивала я, когда страшный смысл его слов начал доходить до моего сознания. – В чем я виновата?

      Джи плакала, прижавшись ко мне. Кажется, она тоже начала догадываться.

      С трудом поднявшись на ноги, мы вышли из дома и по дороже побрели к рабочим линиям. Встречавшиеся нам по пути кули, едва завидев нас, затравлено опускали глаза. Ведомая каким-то страшным предчувствуем, я поспешила туда, где накануне избивали Донга. Огромная немая толпа рабочих плотным кольцом стояла вокруг камня. К горлу подкатила тошнота, когда я увидела, что лежало на том камне. А точнее кто. Донг с разбитым в кровавое месиво лицом, в разодранной одежде, он лежал и смотрел навсегда потухшими глазами в небо.