Похоже, это имя и вправду было известно всем мастерам шпаги, поскольку среди них воцарилось молчание.
– Я никогда не встречал его, – произнес наконец Сальданья.
– Тем лучше для тебя, дорогуша, – объявил Плюмаж. – Он не любит людей вроде тебя.
– Это тот, которого называют красавчиком Лагардером? – осведомился Пинто.
– Тот, что убил трех фламандцев под стенами Санлиса? – понизив голос, спросил Фаэнца.
– Тот, что… – начал было Жоэль де Жюган.
Но Плюмаж не дал ему договорить, произнеся с пафосом:
– Лагардер только один, второго нет!
III
Три Филиппа
Низенькое оконце кабачка «Адамово яблоко» выходило на поросший буками склон, который спускался ко рву замка Келюс. Меж деревьев вилась проезжая дорога, ведущая к деревянному мосту, перекинутому через глубокий и широкий ров. Рвы окружали замок с трех сторон и упирались в пустоту на обрыве Ашаза.
Рвы осушили, после того как были разрушены стенки, державшие воду, и с той поры там ежегодно брали два укоса великолепного сена для конюшен маркиза.
Недавно как раз прошел второй укос. Из кабачка, где сидели восемь наших героев, было видно, как косцы под мостом метали сено в копны.
Вода из рвов была спущена, но сами они сохранились в неприкосновенности. Их откосы круто поднимались к склону.
Для вывоза сена из рвов был прокопан проезд, который соединялся с дорогой, проходящей под окнами кабачка.
Крепостная стена, начиная ото дна рва до первого этажа, изобиловала бойницами, но человек мог проникнуть внутрь только через одно-единственное отверстие в ней. То было низкое окно, находящееся как раз под постоянным мостом, которым уже давным-давно заменили подъемный. Окошко это было закрыто решеткой и прочными ставнями. Оно служило для освещения и пропуска воздуха в баню замка, просторный подземный зал, еще сохранивший следы былого великолепия. Как известно, в Средние века, особенно на юге, бани отличались большой роскошью.
Часы на башне донжона только что пробили три. В конце концов, ужасного головореза красавчика Лагардера тут не было, и его тут не ждали, так что после первого испуга виртуозы шпаги очень скоро оправились и вновь принялись бахвалиться.
– Я вот что тебе скажу, дружище Плюмаж, – объявил Сальданья. – Я с удовольствием дал бы десять пистолей, чтобы увидеть твоего шевалье де Лагардера.
– Со шпагой в руке? – отхлебнув глоток вина и цокнув языком, осведомился гасконец. – Ну что ж, только в этот день ты, дорогуша, причастись и вверь себя милосердию Божьему.
Сальданья сдвинул шляпу набекрень. Как ни странно, пока еще никто никому не отвесил пощечины, не заехал кулаком, но дело, похоже, шло к этому. И тут Штаупиц, сидевший у окошка, воскликнул:
– Успокойтесь, ребята! К нам жалует господин де Пероль, фактотум принца Гонзаго.
Действительно, на дороге показался верхом на коне господин де Пероль.
– Мы тут слишком много болтали, но ни о чем не договорились, – поспешно вступил Галунье. – А надобно