– И каков вывод? – прервал его Пероль.
– А таков, что мы работаем не на господина де Келюса.
– Это же ясно, – подтвердил Галунье.
– Как день, – зашумел хор голосов.
– Ну и на кого же вы, по-вашему, работаете?
– На кого? Хм… Кровь Христова! На кого? Вы знаете историю трех Филиппов? Нет? Ну тогда я вам расскажу ее в двух словах. Это три высокороднейших дворянина, чтоб мне пропасть! Один – Филипп Мантуанский, принц Гонзаго, между прочим, ваш господин – разорившееся и севшее в лужу высочество, готовый задешево продать душу первому встречному дьяволу; второй – Филипп де Невер, которого мы тут поджидаем, а третий – Филипп Французский, герцог Шартрский. Все трое, прах меня побери, красивы, молоды и блистательны. Даже если вы попытаетесь себе вообразить самую крепкую, высокую, небывалую дружбу, вы будете иметь разве что слабое представление о той любви, какую питали друг к другу три Филиппа. Так говорили о них в Париже. Королевского племянника, если позволите, мы оставим в стороне, он к нашему рассказу отношения не имеет. Мы будем заниматься только де Невером и Гонзаго, этими Пифием и Дамоном[14].
– Черт возьми! – воскликнул Пероль. – Уж не собираетесь ли вы обвинить Дамона в том, что он желает смерти Пифию?
– А что? – отвечал Плюмаж. – Подлинный Дамон, живший во времена сиракузского тирана Дионисия, был богат, а у подлинного Пифия не было ежегодного дохода в шестьсот тысяч экю.
– Каковой доход, – вставил Галунье, – имеется у нашего Пифия и единственным наследником какового является наш Дамон.
– Вы чувствуете, милейший господин де Пероль, насколько это все меняет? – продолжал Плюмаж. – Я добавлю, что у подлинного Пифия не было столь прекрасной возлюбленной, как Аврора де Келюс, а подлинный Дамон не был влюблен в красавицу или, верней сказать, в ее приданое.
– Совершенно верно, – вторично вставил Галунье.
Плюмаж наполнил свой кубок.
– Господа, – сказал он, – я пью за здоровье Дамона… я хотел сказать, Гонзаго, который завтра получит шестьсот тысяч дохода и мадемуазель де Келюс, если Пифий… я хотел сказать, Невер сегодня ночью уйдет из жизни.
– Здоровье принца Дамона Гонзаго! – закричали наемные убийцы, предводительствуемые братом Галунье.
– И что вы на это скажете, господин де Пероль? – торжествующе заключил Плюмаж.
– Чушь! – буркнул тот. – Клевета!
– Вы позволили себе грубость. Пусть мои доблестные друзья рассудят нас. Я беру их в свидетели.
– Ты сказал правду, Плюмаж! – зашумели доблестные друзья.
– Принц