Лекарство ударило в голову ещё до завтрака, полностью введя его в состояние изменённого сознания, а если быть более точным, в состояние наркотического опьянения. Мозг моментально превратился, в застывающий студень, полностью отказавшись соображать и фиксировать происходящее. Ноги стали ватными. Движения сделались вялыми и заторможенными. Появилось устойчивое чувство безразличия ко всему и ко всем. Перед глазами всё поплыло, как в розовом тумане, навевая ему навязчивые образы, мысли и идеи.
Завтрак принесли в палату. Он уловил, как воздух в помещении наполнился ароматами еды. Запах был знакомым, но он не мог вспомнить продукт. Единственная ассоциация, мелькнувшая в его голове, характеризующая этот запах, – это типичный аромат столовки. Неважно какой: школьной, институтской, армейской, заводской или больничной, – всё одно. Он с полным равнодушием наблюдал за тем, как один из санитаров раскладывал еду по тарелкам, а второй раздавал эти тарелки пациентам.
Когда санитар сунул ему тарелку с едой, он посмотрел на неё без особого интереса. Есть не хотелось, но он, тем не менее, взял в руки ложку, зачерпнул ей содержимое и поднёс к глазам, внимательно рассматривая. Так как перед глазами всё расплывалось, он так и не понял, что перед ним. Засунув ложку в рот, он ощутил вкусовыми рецепторами, на которые никогда не жаловался, совершенно безвкусную, тягучую массу, не вызывающую у него в голове никаких ассоциаций, кроме ощущений, как будто бы ему набили полный рот соплей. Чувствуя, что он не сможет проглотить это гастрономическое чудо, иначе его вывернет наизнанку, он вывалил содержимое ротовой полости обратно в тарелку. Готовясь, поставить тарелку на тумбочку рядом с койкой, он почувствовал, как его, кто-то грубо схватил за руку.
– Ещё раз так сделаешь, урод, и я тебе эту кашу через клизму в задницу запихаю. Понял?
С черепашьей скоростью повернув голову, он увидел лицо одного из санитаров, который до этого разносил еду пациентам. Он хотел ему сказать, что он не голоден и его очень сильно мутит, поэтому не хочется есть, но санитар, вырвав у него из рук тарелку, схватил его уже привычным ему способом за челюсть и сильно её сжал. Натолкав ему полный рот каши, санитар злобно прорычал:
– Вас кормят бесплатно с ложечки нормальной человеческой едой, а вы рыла свои недовольные воротите. А потом приезжают такие же дибилоиды, как и вы из Здравоохранения и мозги нам парят, что мы вас не кормим, что вы все худенькие и чахленькие.
Он не мог ни прожевать, ни проглотить то, что санитар натолкал ему в рот. Выплюнуть, или на худой конец вытолкать языком кашу, он также не мог, потому что тот зажал ему одной рукой нос, а другой рот. Кое-как протолкнув кашу в пищевод, он с огромным трудом подавил рвотный рефлекс, чувствуя, как из глаз брызнули слёзы.
– Только попробуй мне обрыгаться, урод, – злобно сказал санитар, заталкивая ему в рот новую порцию каши, – я тебя