Вдруг перед князем, выскочил посадник, словно белены объелся, стал угрожающе размахивать руками. Добруш молниеносно среагировал, вытащил из ножен меч, перегородил путь, процедил:
– Ещё шаг и клинок оборвёт твою жалкую жизнь… С дуба рухнул? Пошёл прочь… окаянный!
– Постойте-ка… постойте-ка! Великий княже! – выкрикнул расшатанный пьянством Никанор Антипович, – что же получается, под боком живёт чародей, богохульник…
– Я вырву твой поганый язык и заставлю съесть! – начал вскипать, двинулся на обидчика, принял атакующую позу. – Отец руду в болоте нашёл, дни напролёт не спал, ковал железо разными способами. Не горел желанием отпускать далече, без брони. За жизнь мою опасался…
– А шо… за неё опасаться, грош – цена ей… челядь!… Ваша Светлость! Выходит, – рот посадника искривился в усмешке, – малец, колдун… по всему вероятию злословие произносит… В темницу бы его, да розгами… изыди изгонять. Вы токмо гляньте? Это не бог, весть – какая броня! Здесь воочию не обошлось без колдовства.
– Незачем показывать невежество, ежели в голове хмель одна гудит, – не сдержался я, неприязненно поморщился. – И впрямь, несхожий с защитной рубахой, сплетённой из железных колец куда лучше. Доспех, покрытый мелкими металлическими пластинами, находящих друг на друга, чем-то напоминает чешую рыбы, обеспечивает не только добротную защиту, но и подвижность. Ладно противостоит рубящим и колющим ударам, в бою убедился, спасает от стрел, не позволяя проникать сквозь дыры.
– Не слы-ха-но! Покуда не опробую, не поверю… Немедля… снимай! – не унимался посадник, бросился на меня, намереваясь, схватить за шиворот. – Нет-нет! – поспешно закивал я, вытянул меч вперёд, клинок упёрся в жирное брюхо посадника. – У этой кольчуги только один хозяин… не желаю более жертв… хоть тебя не жалко.
– Что-о-о! Да я ж тебя… юродивый… научу, как господ уважать!… Не, вы только поглядите…
Взоры знатных мужей устремились на повелителя, затаив дыхание, с нетерпением ждали распоряжения. Княже стоял мрачнее тучи, задумчиво потирая подбородок, наморщил кустистые брови. Повернулся к другам, чинно молвил:
– Коли наместник не дорожит своей шкурой и готов расстаться животом, – с трудом сдерживая гнев, – несмотря на уговоры, дадим ему такую возможность. – Уселся на лавку, обшитую красным бархатом, возмущённо скрестил руки, обжёг злобным взглядом наместника.
Каждый из приближённых ведал, что такая поза означала, решение окончательное, обсуждению не подлежит. Ко мне подошли стражники, помогли снять кольчугу. От ярости я сжал рукоять меча до белых костяшек, так сильно стиснул зубы, что даже челюсть свело. Владимир подошёл ко мне, шепнул, но я не расслышал, не мог оторвать взгляда, как "жирная свинья" пытается надеть мой доспех. Железная рубашка посаднику была маловата,