Но дождя не было, не было ни облачка, а Юфрозина ушла и быстро вернулась, и вернувшись, скрылась в мастерской до вечера – у меня и времени не было хорошенько к ней приглядеться. Но Пири на кухне молчала и гремела посудой не так, как обычно, и у меня сердце было не на месте. Это я теперь понимаю – тогда не понял. Всё задним умом.
Ива ходила за мной, как хвостик, устраивалась рядом, наблюдая мои дела, помогая по мере сил. И старуха, и девочка, и женщина в мастерской были как будто связаны туго натянутой нитью: тронь – и зазвенит, лопнет. Вдруг вспомнилось, что «в доме повешенного не говорят о веревке». В этом доме тоже о чем-то не говорят.
Лютик пришел к обеду и уселся за свои книжки. С ранними сумерками вернулась Осока, перекусила хлебом и молоком и хмуро устроилась под окном с работой – что-то у нее не ладилось, я видел, как она маленьким ножичком распарывает сшитое и кусает губы. Пири выглянула было из кухни, чтобы дать ей поручение, но, глянув, махнула рукой и отправила меня на берег озера за песком.
Поэтому момент, как Волчок со щенком появились в доме, я пропустил.
Щенок был жалкий. Я не слишком разбираюсь в животных, но мне сразу показалось, что с ним не все ладно. Он вяло лежал под лавкой у окна, пока Волчок выпрашивал у Пири для него молока. Когда блюдечко с молоком и хлебным мякишем поставили перед его носом, щенок жадно потянулся к еде, но стоило ему проглотить несколько кусочков, как все пошло обратно. Ива и Осока, жалостливо присевшие рядом с ним, брезгливо отпрянули, Волчок метнулся за тряпкой.
– Он больной, – тихо сказал Лютик, неслышно подходя сзади.
– Сам вижу, – огрызнулся Волчок. – И что?
Кажется, Юфрозина вошла именно в эту минуту.
– Мам, – напряженно сказал Волчок. – Можно, он у нас будет жить?
Щенок жалобно запищал, и его снова стошнило. Дальше все было очень быстро.
Юфрозина взглянула под лавку и закричала:
– У него черви!
Девочки отрывисто взвизгнули, отпрыгнув подальше.
Юфрозина, схватив щенка за шкирку двумя пальцами, выскочила с ним за дверь, Волчок в отчаянии бросился следом, вернулись они без щенка, мальчик цеплялся матери за руки.
– Пожалуйста! – умолял он. – Его можно вылечить!
– У него живот раздут, – отрывисто отвечала Юфрозина, – он уже не жилец! Как ты посмел притащить его в дом, где дети? Руки! Все. Мойте руки!
Девочки уже теснились рядом с рукомойником в кухне – Юфрозина была в такой ярости, как будто щенок был разносчиком чумы. Перехватив взгляд старшего сына, она с угрозой рявкнула:
– Только попробуй еще тронь его. Увижу – утоплю в нужнике!
Я в ту минуту не сомневался, что она это может.
Злобно сверкнув глазами, Волчок метнулся к двери, но Юфрозина