Такие разные миры. Фэя Моран

приправленным радостью.

      – Интересно, – протянул папа и посмотрел маму. – Что думаешь, Адиля?

      – Это здорово, – ответила она и улыбнулась вполне искренне. – Значит, ты все же обзавелась хорошими друзьями?

      – Да, – соврала я, совсем не желая объясняться.

      Кани воскликнул что-то наподобие: «Так держать!», но я уже не слышала ни того, что он сказал следом, ни того, что последовало от родителей. Голоса в моей голове смешались в один противный гул.

      – Что собираешься надеть? – спросила мама, и ее голосу удалось привести меня в чувство.

      – То, что мы купили в последний раз. Наверное.

      – Надень платок поярче, – посоветовала мама.

      Мои губы сами вдруг сложились в ухмылку, а из горла вырвался смешок.

      – Думаешь, если надену платок поярче, они начнут относиться ко мне по-другому?

      Наверное, в моем голосе была слышна жалость к самой себе, потому что мама посмотрела на меня с глубоким сочувствием, будто ей самой никогда не доводилось быть жертвой ненавистников.

      На самом деле моя мама невероятно сильная женщина. Я не иду с ней ни в какое сравнение. Ей никогда не приходилось повышать голос, использовать в своей речи оскорбления или что-то подобное, но она с легкостью могла поставить любого расиста или националиста на место. Я восхищалась ею всю жизнь и хотела научиться уметь то, что умеет она. Но, думаю, тут дело в характерах: я совсем другая, на нее абсолютно не похожа.

      – Если не хочешь, не иди, – присоединился к беседе папа. – Тебе необязательно было соглашаться. Если ты сделала это лишь из вежливости…

      – Нет, я хочу пойти. – Я произнесла это слишком громко и резко, будто бы совсем рядом, где-нибудь за дверью стояли Кристина с Честером и подслушивали наш разговор. Словно могли услышать, как голос выдает нежелание идти на этот день рождения, и теперь они направят свое внимание на Кани. – Я пойду. Я просто устала, простите.