Слушаясь наставления матери, Велга взяла пирожок, но от расстройства и его не смогла в руках удержать. Пирожок улетел под стол и тут же исчез в пасти Рыжей.
– Ох, глупая псина! – в отчаянной злобе воскликнула Велга. – Оте-ец, – проныла она, – я устала и хочу уйти.
Отец не расслышал её просьбы. Он приобнял своего старого товарища Гюргия Большую Репу. Вдвоём они много лет уже отправляли торговые ладьи по всему свету и успешно преумножали свои богатства. Если и был в Старгороде купец успешнее Кажимежа, так это был Репа.
– Вот тут у меня будут родненькие, – Репа покраснел от выпитого и стал больше походить на редис. – Вот так мы прижмём этих рдзенцев, – он потряс кулаком.
– Потише, Гюргий, – хмыкнул отец.
– А чего тише? Чего?! – распалился Репа. – Все устали от их беспредела. Мы-то думали, вернёмся под рдзенскую корону, заживём. А они все годы кровь из нас пьют. И всё им мало-о, – купец слегка стукнул по столу кулаком, и Кажимеж поспешил убрать подальше от него налитый до краёв кубок.
– Обязательно всё будет, – примирительно сказал он. – Только успокойся. Не кипятись.
– Пора домой, – замотал головой Гюргий. – В Ратиславию. Князья нас так не мучили.
– Помнится, ты двадцать пять зим назад по-другому говорил, – усмехнулся отец.
– Был молод и глуп, – помотал головой Репа.
Велга закатила глаза от скуки и откинулась на спинку кресла, пока мать не видела и не могла поругать её за это. Инглайв сидел словно жердь проглотил. Лицо его окаменело. И глаз – ледяных, горящих яростью глаз – он не отводил от отца.
– Князь Вячеслав умеет с людьми договориться, – продолжал Репа и с каждым словом говорил всё громче. – Чародеи и те ему служат. А Венцеслава что? Только режет, режет. Чародеев – на костры. Неугодных – на костры. И повсюду её Тихая стража. Тьфу, – он закрыл лицо ладонями. – Невозможно. Сколько крови пролилось. А ей всё мало. Теперь, говорит, на реке встаньте, не пускайте ратиславцев. А гибнет-то кто? Мы, старгородцы, гибнем. Королевишна-то в замке в Твердове сидит, только псов своих из стражи посылает.
– Тише, – похлопал его по спине отец. – Тише.
– Что тише? Что тише-то?! – повторил Репа.
И теперь уже все в пиршественном зале притихли, прислушались. И слышно стало, как Рыжая громко чавкала под столом.
– Наши сыновья в реке тонут, пока королева Венцеслава, – Репа вскинул руки и похлопал ими, точно крыльями, – эта грёбаная Белая Лебёдушка в войну играет. Денег ей больше хочется. Тьфу! Бабы… у власти. Тьфу! – снова сплюнул он. – Вот выдашь Кастуся за дочку князя Вячеслава, вот станет он нашим, старгородским князем… За старгородского князя!
Он схватил кубок, вскочил на ноги и закричал во весь голос:
– За старгородского князя Константина Буривоя!
Скренорцы молчали. Молчали старгородцы.