Аэростат. Воздухоплаватели и Артефакты. Борис Гребенщиков

до меня. А поскольку я была всегда зачарована прошлым, то очень хорошо знаю тьму в сердце английской истории». А тьмы там было предостаточно, и поэтому песни сестер Коллинз никак не попадают в категорию легкого послеобеденного развлечения, но есть в них что-то чрезвычайно насущное, что как бы находится над печалью, над радостью – как будто взгляд откуда-то со стороны или сверху, с расстояния, откуда все видно. Ведь не зря говорится: «Чтобы помочь находящимся на карусели, нужно для начала с нее сойти». А чтобы сойти с нее, нужно стать цельным, признать, что в тебе есть и тьма, и свет, и научиться отвечать за себя целиком и полностью. Вот тут-то песни Ширли и Долли Коллинз и могут пригодиться.{71}

      LP «For as Many as Will», 1978

      Клод Дебюсси

      (Debussy, Claude)

      Однажды преподаватель консерватории спросил юного Дебюсси: «Что же вы, юноша, такое сочинили? Это же против всех правил». Дебюсси не моргнув глазом ответил: «Для меня, как для композитора, нет никаких правил; что я хочу, то и правило».

      А спустя лет восемьдесят Джордж Мартин не без гордости сказал про одну из самых известных песен Beatles: «„Strawberry Fields Forever“ – тональная поэма в духе Дебюсси».

      С моей точки зрения – достаточное основание вспомнить этого великого нарушителя правил.{72}

      Говорят, что Клод Дебюсси был центральной фигурой всей европейской музыки на стыке XIX–XX веков. Говорят, «его музыка вырвалась из оков традиционной формы и гармонии». А еще он считается самым выдающимся автором фортепианной музыки со времен Шопена.

      Брамс для него ничего не значил, Чайковского он не любил, Бетховен был ему скучен. Он верил, что симфония как форма умерла. Зато он любил средневековую и экзотическую музыку. Про музыку Индонезии, с которой Дебюсси познакомился во время Всемирной выставки в Париже, он говорил: «Она наполнена контрапунктами, рядом с которыми Палестрина – это детская игра».

      Клод Дебюсси (в центре, в белом жакете) в Риме, вилла Медичи, 1885

      Дебюсси вообще любил все странное и изысканное, его музыка затронула льющиеся ритмы и древние цвета, неслыханные в Европе. Он использовал странные и забытые интервалы. Как говорил он сам: «Я все более и более убеждаюсь, что музыка по своей сути – это не то, что можно заключать в традиционную застывшую форму. Она сделана из ритмов и цветов».{73}

      Дебюсси родился в 1862 году в маленьком городке Сен-Жермен-ан-Ле и с детства выказал недюжинные способности к музыке. В одиннадцать лет мальчик поступил в Парижскую консерваторию. Соученики Дебюсси вспоминали: «Он удивлял нас своей странной игрой». Он был «замкнутым, угрюмым и совершенно неотесанным». Но даже педанты-преподаватели восхищались смелостью, с которой Дебюсси пренебрегал всеми правилами.

      Он писал: «Я уверен, что институт не одобрит меня, потому что, естественно, считает путь, преподаваемый в нем, единственно верным. Но я ничего не могу поделать с собой! Я слишком люблю