– И то, гордый пассажир! – восторгались соседи. – Болтает как по книжке, и что слово, то чистое золото! Время уже браться за дело и покончить с этими собаками. Хватить пить нашу кровь!
– Страдать и молчать нужно! – отозвался внезапно тихий голос с нар, тонущих во мраке. – Страдать и молчать, чтобы быть достойными замученного Христа Спасителя.
Сказавши это, какой-то немолодой, мрачный мужик начал шумно царапать себе грудь. Уселся и начал осматривать пойманных насекомых и давить их на кривом, крупном, как копыто, ногте.
Ульянов засмеялся издевательски и спросил:
– Вошь?
– Вошь! Это уже пятая; все нары заражены, – проворчал мужик.
– Страдать и молчать нужно! – повторяя его, произнес Владимир. – Не можешь выдержать укуса вши, а говоришь о терпеливости, милый брат! Или нас хочешь обмануть, или себя самого, христианина!
Слушающие рявкнули смехом. «Христианин» больше не отзывался.
– Эх! – воскликнул нагой детина. – Если бы так меня к судье вызвали, я бы там долго не говорил. Ножом по горлу и в ров. Столько этой ненависти во мне накопилось, будто вшей и клопов в нарах. Эх!
– Может, дождетесь, товарищ! – утешил его Владимир.
– Ой! Хотя бы один-единственный такой денек прожить. Зато позднее даже умереть не жаль! За всю несправедливость, за всю нужду!
– Может, дождетесь, – повторил Ульянов, укладываясь и кутаясь в пальто.
Ничего больше не говорил. Проводящие в приюте ночь бедняки тихими голосами рассказывали о своих страданиях, нужде и жизненных невзгодах. Один за другим замолкали и засыпали.
Ульянов не мог заснуть. Ожидал полицейские проверки и чутко прислушивался. Где-то недалеко часы пробили полночь. В приюте господствовала тишина. Люди, придавленные колесом жизни, сползающиеся сюда отовсюду, как бы покалеченные насекомые, проваливались в тяжелый, беспокойный сон.
Внезапно Ульянов услышал отчетливый шорох и тихий шепот:
– Ванька, пошли! Уже можно…
Два человека выскользнули из полутемного помещения, освещенного повешенной высоко под потолком керосиновой лампой, ужасно коптящей, и исчезли во мраке коридора.
Скоро раздались осторожные, крадущиеся шаги, и в помещение со спящими фигурам, мечущимися и похрапывающими во сне, вошли два мужчины и две женщины. Немного погодя все лежали уже среди других на грязных нарах, шепча неразборчиво, как если бы трещащие где-то за печкой сверчки. Минутой позже раздались отголоски поцелуев.
Из коридора донеслись внезапно тяжелые шаги нескольких людей и громкие возгласы:
– Проверка во всех помещениях одновременно! Торопитесь!
На пороге выросли фигуры плечистых полицейских и сторожей с фонарями. Вошли в помещение, будили спящих людей, срывали покрывающие их лохмотья, обыскивали одежду и