– Не-е-т… Не-е-т… – зашептала я, медленно опуская голову. – Чёрт!!!
Я стояла у чужой стены, в чужой, мать его, квартире, совершенно голая!!!! Из глаз брызнули слёзы, заново слепляя ресницы в паучьи лапки. Стянула с кровати простынь, укуталась, уродуя белоснежный сатин чёрными разводами туши, и стала осматриваться.
Комната была мне незнакома, от слова совсем. Тут не то что не было даже намека на владельца этого шикарного помещения, здесь толком вещей-то не было!! В приоткрытой двери гардеробной виднелись огромные пустые стеклянные стеллажи, а на полу – груда сумок и чемоданов, словно сюда переехали совсем недавно.
– Ладно, Ветер, – шептала я, поглаживая себя по холодным плечам. – Не прикована, и хорошо. Значит, если и попала к извращенцу, то к очень лояльному и жалостливому.
Схватила с прикроватной тумбы длинную, похожую на деревянный посох вазу и, размахивая ей на всякий случай, стала обходить помещение.
– Ванная… – выдохнула, вбежала внутрь и заперлась на замок, сползая по двери на пол. – Какого чёрта! Хорошие девочки не просыпаются в постели незнакомца! Вот если бы мне это рассказала Курочкина, я бы с удовольствием послушала рассказ про её бурную ночь, поржала и забыла, потому что это Люсинда! Она может! Но я! Вероника-зубрилкина по прозвищу Сквознячок, я не то что не просыпаюсь у мужиков, я у них и не засыпаю!
Встала и начала умываться ледяной водой, пытаясь прояснить вчерашний вечер… Но, кроме карих глаз того брюнета, протянувшего нам с Люсей шампанское, ни черта не помнила! В голове словно черная дыра образовалась. Ни мыслей, ни воспоминаний, лишь страх и стыд.
– Так тебе и надо! – я вновь и вновь хлестала себя по лицу, пытаясь вспомнить подробности прошлой ночи. Но без толку!
Понятно было одно – оставаться здесь опасно. Нужно рвать когти, пока ещё могу ходить. Я снова подхватила орудие одной рукой, быстро открыла замок второй и побежала в спальню, правда, ноги запутались в длинной простыне, и я полетела…
Весьма странная, но все равно красивая ваза взмыла в воздух и рухнула прямо на пол, разлетелась на сотни мелких осколков. От грохота мои перепонки явно треснули, потому что я перестала слышать собственное сердцебиение. Застыла, как статуя, с опаской смотря в дверной проем. Минута… Две… Двадцать? Я не знаю, сколько я так простояла, прежде чем услышала знакомую трель телефона.
– Мой! Родненький! – я зачем-то рухнула на пол и на коленях поползла на звук. Миновав коридор, увидела страшное…
Прямо от массивной дубовой двустворчатой двери тянулась дорожка улик: две полупустые бутылки шампанского, разбросанные туфли, красный лифчик, платье и сумка, из которой и слышался писк.
Я, как ищейка, шла по следам: схватила бюстгальтер, засунула его в сумку, кое-как напялила платье, да только задом наперёд, чтобы эту гребаную молнию застегнуть, но что-то пошло не так…
– Да! – запищала я в трубку, увидев, что звонит Ксюша. Даже если меня сейчас поймают