Охотник подошёл к пустому ётёху[1] старика Хабырыса, который первым из взрослых научил его стрелять из ружья. Это была старая, большая и тяжёлая «тозовка», с которой Хабырыыс ходил в тайгу стрелять белок и соболей, и он, будучи отличным стрелком, точно попадал, как в легендах, зверям в глаз, будь то белка или росомаха, чтобы «шкурку не порвать», как он говорил. Охотник, конечно, он был что надо, недаром на фронте «работал» снайпером и за подвиги свои имел награды – ордена и медали. Говорят, что даже хотели ему дать звание Героя Советского Союза, но какой-то случай криминальный помешал этому. Дело так и заглохло. Говорили, что он, защищая какую-то полячку, ударил по морде офицера, командира роты. Но это только слухи, байки бабьи. А что и как он, Хабырыс Саргыев, там воевал и «делал дела», сам старик никогда никому не рассказывал. Говорил допытствующим одно: «Плохо было там, плохо». Вот и вся информация.
Действительно, старик Саргыев был человеком на редкость молчаливым, неразговорчивым и на всякие там смешки и пустую ругань только улыбался, сощурив свои и без того очень узкие глаза.
Тарас вошёл в пустой, без дверей и окон дом Саргыевых, увидел разбросанные по полу вещи, и ему стало грустно. Плохо, что всё меньше и меньше становится таких людей на свете, и многих, кого помнил Тарас в Хатыннахе, уже нет – умерли, лежат на погосте. И даже принудительно переехав в большие «перспективные» посёлки улуса, старики потом, после смерти, «возвращались» в родной Хатыннах, ибо лучшей и удивительной по природной красоте местности нигде не было, и, как считал Тарас, нет больше в Якутии.
В свои пятьдесят с лишним лет Тарас Барахов объездил многие места якутского края. Он жил также, после отбывки срока в тюрьме, в Кемеровской области, где чуть было не женился. Два года болтался в Кемерово, да так и не прижился там: сильно тянуло на родину, в родной Хатыннах. Он плюнул на всё – на «хату», на денежную работу, на подружку русскую свою и подался обратно домой, чтобы с толком пожить оставшиеся годы свои, которые были ему предписаны Джылга Хааном – божеством, определяющим судьбы людей.
Так, сидя в пустом доме Саргыевых, Тарас вдруг увидел в углу деревянные манки уток, которые мастерил сам Хабырыс, обновлял и раскрашивал их каждую весну – освежал. Охотник подошёл и поднял с пола манок селезня. Он сдул с него слой пыли и увидел на боку деревянной утки чёрные точки дробин. Да, это была «его утка», в которую он попал по ошибке в то туманное утро на озере Омолуку. И это был манок старика Хабырыса, который сидел в это раннее время в своём скрадке. После выстрела, оглушительно громкого в утренней тишине, Тарас услышал голос Хабырыса: «Ну что, догор[2], попал?» Тарас, тогда безусый подросток, сильно покраснел от стыда и молча, очень быстро удалился с места своего позора.
А потом при встрече старик ему ничего не сказал, не упрекнул за порчу вещи, а только улыбался, глядя на парнишку своими удивительно светлыми, добрыми глазами.
Тарас вздохнул, потом, поставив манок на полку, где стояла старинная посуда, тихо вышел из ётёха, из обители дорогого ему до конца жизни старика Хабырыса. «Да будет тебе светлый покой на небесах!» – подумал охотник, выйдя на заросший травой двор.
Тарас, вскинув на плечо ружьё, вспоминая своё солнечное детство, земляков, коих давно не видел, разные моменты и случаи из прошлого, когда тут кипела жизнь, творились добрые дела – колхозные, совхозные, советские. Помнил, как сначала в колхозе расчищали места в тайге, сеяли зерновые, выращивали пшеницу и овёс, потом при Хрущёве стали выращивать на этих полях «королеву полей» – кукурузу. Но она – царица – почему-то не росла, была хилой, никудышной: климат, видать, не подошёл златоголовой южанке. Однако сколько денег и времени было потрачено зазря – впустую! А дальше, уже в шестидесятые, новая государственная мода появилась: стали «неперспективные» отделения, бывшие колхозы объединять в одно большое хозяйство с крупными механизированными бригадами, и всё – приехали! Одним небрежным росчерком пера на бумаге с приказом какого-то чиновника в Якутске погиб, был уничтожен навеки посёлок Хатыннах, где издревле жили счастливо, рожая детей, предки Бараховых, Саргыевых, Романовых, Ивановых, Кустуровых, потомки этих земляков Тараса живут сейчас в Вилюйске, Жиганске, Якутске. И даже, говорят, некоторые из нового поколения хатыннахцев добрались до Москвы и Прибалтики. Такие вот дела!
«Но кто из старых земляков сейчас остался здесь? – подумал Тарас. – В ближайшем посёлке Тумул несколько семей, да тут, в тайге, близ озера Ытык Омолуку остались я да семидесятилетний Уйбан Халыев, известный шаман Арахаан, как его сейчас величают. Надо сегодня к нему сходить, проведать: как он там?»
Тарас подошёл к озеру, сел в свою лёгкую дощатую лодку, и поплыл на север – к противоположному берегу Ытык Омолуку.
Охотник не спеша, спокойно пересёк широкое озеро, и тут из высокой прибрежной травы неожиданно, с криками и шумом, вылетели большие белые птицы – лебеди. Тарас инстинктивно, по привычке схватил свою двустволку, но потом, улыбнувшись, произнёс, глядя на удалявшихся птиц:
– Вот я дурак! Лебедей чуть было…