Слово за слово, Похвалов начал подговаривать Данилова бросить Хворостинина и пойти искать Алтана бай самим. Тогда, дескать, вся добыча их будет.
– Так я ж дороги не знаю, – промямлил Федор.
– А дорогу нам твой тунгус покажет, – вкрадчиво проговорил Похвалов.
– Он очень почитает Василия Петровича, благодарен ему за спасение жизни… ну как не захочет его бросать? – удивился Данилов.
– Да кто ж его, убогого, спрашивать станет? – ухмыльнулся Похвалов. – Пусть только попробует заартачиться – мы его в такой оборот возьмем, что он всех своих богов помянет и не только дорогу нам покажет, но и мамку с тятькой в костер толкнет, только бы живым остаться.
– Так вот почему твой тунгус к Харги отправился! – прищурился Данилов. – Он под пыткой помер, что ли?! Не ту ли участь ты и Улгену уготовил?
Похвалов сначала заюлил глазами, потом холодно бросил:
– А твоя печаль какая? Или этот Улген тебе брат?
– Брат, – кивнул Федор. – Брат и друг!
Кулаки у него были крепкие да увесистые: с одного удара отправил Похвалова валяться без памяти. Потом связал его, не без труда растолкал своих и коротко объяснил, чего хотел от него Похвалов.
Улген скрипнул зубами и пробормотал, что один из его двоюродных братьев был замучен и убит, но дорогу к Алтана бай не выдал. Из других стойбищ тоже иногда доносились похожие вести.
– Такие, как этот чанит[43], не знают, что по крови дойти до Алтана бай невозможно. Туда можно только друга привести, но не врага. Вы – дойдете, потому что я вас веду по своей воле. А чанит не дошел бы, даже если бы я ему на куске бересты дорогу начертил и про каждый поворот рассказал, – тихо объяснил он.
После этого подумали, что делать с Похваловым. Убивать не стали – решили просто забрать его ружье, его припас и оставить в тайге одного, правда, положить рядом небольшой и тупой нож, чтобы было чем веревки разрезать, но повозиться пришлось бы немало.
– Если будет Господу угодно – выживет и выберется, – сказал Хворостинин.
– Или если дьявол за него заступится, как за своего подручного, – буркнул Федор.
– Пусть Агды[44] его поразит! – пробормотал Улген.
Пока они собирались, Похвалов очухался и осыпал всех троих страшными проклятиями. Особенно досталось Данилову. Похвалов поклялся убить его собственными руками.
Федор только хохотнул, перекидывая себе за спину ружье разбойника. Это был самопальный мушкет, сработанный, очевидно, каким-нибудь местным умельцем. Собственно, такие же, только получше сделанные ружья имелись у Хворостинина и Данилова. У похваловского вдобавок оказался сбит прицел и боек сточен. Это почудилось Федору странным… и как же он проклинал себя потом за то, что не дал воли этому ощущению!
Они ушли, а вслед им летели, словно камни, проклятия