Он открыл свои планы одному благочестивому ученому, который был его большим другом и пользовался большим уважением, и сумел так красноречиво объяснить важность этого одному еврейскому купцу, что тот взял Меймона с собой в Кенигсберг. Там он сначала вызвал смех своим языком и манерами среди студентов, к которым его направил слишком занятой еврейский врач, к которому он сначала обратился. Но когда, по их просьбе, он искусно перевел «Фаэдо» Мендельсона (2) на иврит и хорошо объяснил его на этом языке, они посоветовали ему ехать в Берлин через Штеттин. Они также снабдили его старой одеждой и пропитанием на время пребывания у них.
И вот он отправился на корабле, не имея ничего, кроме поджаренного хлеба, нескольких селедок и фляжки бренди. Ему сказали, что плавание продлится всего десять, самое большее четырнадцать дней. Но оно длилось пять недель и израсходовало его последние гроши.
В такой бедности и без знания местного языка казалось невозможным проплыть даже несколько миль. Но это нужно было сделать. Поэтому он покинул Штеттин, но, одолеваемый мыслями о своем несчастье, сел под липой и начал горько плакать. Тем не менее, он набрался храбрости и, пройдя несколько миль, вечером усталый пришел в трактир. Это был вечер накануне еврейского поста в августе. Уже изнемогая от голода и жажды, он должен был поститься на следующий день, а у него не было ни копейки, ни ценной вещи. Наконец он вспомнил о железной ложке, которая все еще лежала у него в мешке. Он отдал ее хозяйке и получил взамен стакан кислого пива, после чего лег спать на соломе в хлеву.
На следующее утро он продолжил свой путь к месту, где была синагога. После окончания службы он поговорил с еврейским школьным учителем, который признал его раввином и устроил субботний обед в прекрасной и богатой семье. Они были поражены его назидательной речью, чем меньше они его понимали, тем больше, и оказывали ему все почести, причитающиеся раввину. Однако он заметил, как элегантно одетая маленькая дочь двенадцати лет, сидевшая рядом с ним, сделала кислое выражение лица, и ее лицо сильно исказилось, к его огорчению. Взглянув на себя, он сразу же понял причину: он семь недель не надевал свежую рубашку, часто спал на голой соломе и так далее.
Поэтому он не обратил внимания на все свои невзгоды, вскоре взял отпуск и продолжил свой путь в Берлин, постоянно борясь с лишениями и всевозможными невзгодами. Когда он, наконец, прибыл туда, ему пришлось остановиться в еврейской богадельне перед воротами Розенталер, так как резиденция не терпела нищих евреев.
8. Первое пребывание Маймона в Берлине и путешествие нищего в Позен
Лишь поздно