– Благодарю, птаха. Сгинули бы без тебя. Сгинули.
– Госпоже не нужна ваша смерть. Как госпожа повелит, так будет.
– Ты спасла нас, ты, птаха.
– Глупый ты, князь.
– Глупый-не глупый – какой есть. Пойдём со мной.
– Не могу. Нельзя мне от крепости далеко уходить, иначе вся ворожба Лэина выйдет и стану я мёртвой такой, какой, по твоим словам, быть и должна. – Я хотел было сказать чего, но Птаха прервала: – И госпожу предать не могу. Она добра ко мне. Нет, княжич и не проси. Проведу вас и распрощаемся. А ты коли так умён, как думаешь, возьми и забудь. Всё забудь, как и не было ни леса заклятого, ни нашей крепости.
– Ни тебя?
– Ни меня, княжич. Вам людям нас знать не положено. Всё. Спи давай. Утром путь дальний. Силы тебе нужны. – С тем она и вышла, оставив после себя терпкий папоротниковый дух.
[Артур]
Время медленно подползало к назначенным одиннадцати. Сам выбрал этот час, сам и ругаюсь. Я шёл в ванную, и долго-долго слушал как стекает вода по старым трубам, умывался горячей, умывался холодной. Уходил на кухню, ставил кофе, шёл отжиматься. Кофе сбежало, такое дерьмовое, что только на средний род и тянет. Одиннадцать. Ничего не сделано. Ноут тоскливо посматривал на меня расклеенной вебкамерой: столько лет паранойи насмарку! Аж смешно.
Но самой идиотской частью этой славной истории стало даже не то, что я застрял в незнакомом городе в разгар пандемии – это, уж ладно, данность, ничего не поделаешь, а в то, что я застрял здесь со сноубордом, лыжным костюмом и двумя случайно взятыми футболками. Господи, их действительно всего две. На сноуборд я встать так и не смог. Время. Всему нужно время и то, что прячет за собой, длинное пробольниченное слово «реабилитация». Хоть за негабаритный багаж платить не надо.
Подключилось. Ура. Ну что ж, здравствуйте коллеги, попробуем вытерпеть очередные хер-его-знает-сколько минут бесподобных заэкранных шуршаний. Живые люди обратились не живыми помехами. Но между тем каждый рабочий созвон рано или поздно делал милость и заканчивался. Я вставал, шёл на балкон, распахивал старые окна. Весна в этот южный край приходила медленно. Сегодня вот вообще снег пошёл. Промёрзнув достаточно, чтобы комната показалась мне спасением, я возвращался, открывал сайт курса и ещё минут сорок ковырял корейскую грамматику.
Последний раз я разговаривал с живыми людьми, без маски и дольше пяти минут в магазине, около недели назад — с грузчиками.
А чай теперь ведь тоже не поставишь. Придется электрика искать…
Гудящая утренняя тишина плескалась вдоль боков панельных многоэтажек. Где-то вверху между небом, разбелённым каскадами перистых облаков и крышей мелькали птицы. Машина, верно громыхала в сторону нашего подъезда. В кармане трепетал не пригодившийся будильник. Влад позвонил в семь. Он долго рассказывал про рейс, Мурманские корабли и варенье из шишек. Мы виделись прошлым летом, разбитым, искореженным и жарким как старая духовка. Машина въехала и застряла. Из одинокого голубого самшита выпорхнула кошка. Водитель