Спустившись вниз на три пролёта, я понял, что заблудился. Потоптавшись с минуту на месте, почувствовал, что и назад дороги не найду. Оставалось на удачу понадеяться. Я усмехнулся. Мне было тошно и страшно. Эта крепость жива и безумна. Нужно было в покоях утро ждать. Но Горих и Сорхен?
Наконец коридор закончился. Закончился низенькой приоткрытой дверью. Я заглянул без стука и снова встретился с ней, с девочкой-птицей, спасшей меня в лесу. Она сидела в кругу из перламутровых свечей и что-то шептала.
– Здравствуй, – сказал я.
Она не встала, но взлетела. И слышал звон её очелья. Я видел, как заплясало пламя.
– Я говорила тебе оставаться в покоях!
– Прости, – я повинился. Говорила, говорила. – Прости, что помешал тебе. Я должен отыскать моих людей.
– Ты встретишь их завтра. И завтра же вы покинете крепость.
– Я должен удостовериться, что они живы! Я потерял четверых. Я не хочу…
– Они живы, – оборвала птаха. – Людям незачем ходить по крепости. Небезопасно, – процедила она. – Как ты вообще нашёл меня?
– Случайно, – признался я.
– Случайно, – повторила птаха. Ребенок с виду, а речи ведьмы. Жутко на такое смотреть.
– Сколько тебе лет?
– Много. Больше, чем тебе.
– Выглядишь на одиннадцать.
– В этом времени да.
– А в другом?
– А другом тебя нет.
– Но…
– Коль расскажу, отвяжешься?
Не так нужно говорить с княжичем, не так девочка-птица. Она будто не знает. Все смотрит своими глазищами да не на меня. Красивая. Волосы длинные, не прямые и не кудрявые, цвета пряности-корицы, золотятся на свету. Наши девочки тоже красивые, но она другая что ли? Точно белое южное дерево с резными листочками, с ветвями корявыми в нашем ладном северном лесу, где берёзы одни да ели. Не такая она. Не такая. Смотрю как дурак на ярмарке.
– Не расскажешь – точно не отстану.
Я улыбнулся, а она нахмурилась.
– Я умерла в семнадцать, – холодно и твёрдо отмерила птаха. Напугать решила! Ха. Я рот открыл, но она так зыркнула: – Лэя забрала мою душу в услужение.
– За что? – Человечью душу да в услужение? Не бывало такого и быть не должно. Я удивился, как удивился бы любой ребёнок. Что за глупости? – Разве можно забирать чужие души?
– Нераскаянные можно, – она опустила голову, прячась за косами. – Я русалкой быть должна. Я с обрыва спрыгнула, мальчик. Сама из жизни ушла. Сама на дно речное.
– Утопленница?
Я