Кластер полуобернулся назад и позвал:
– Шпиндель, прошу, взберись ко мне на эту природную трибуну.
На валун взлетел призрак мальчика в сапожках, штанах и курточке поверх камзола. “При жизни Шпиндель был чистым блондином, а умерев, стал чистым блюдином”, – пошутил кто-то в задних рядах. Кластер склонился и что-то прошептал сыну на ухо. Шпиндель деревянно посмотрел на призрачный народ, отцовых подданных, резко распахнул руки, будто собрался тут же свалиться с природной трибуны вниз головой, и, невпопад повышая и понижая высоту голоса и меняя интонацию как попало, пронзительно протараторил, захлёбываясь, сглатывая и запинаясь на каждой третьей строчке:
Вот напали они, подлые маги.
Боятся нас, в броню попрятались.
Боятся нас, светом убили меня.
Отца убили, мать, всех-всех-всех.
Я мечом одного убил, второго убил мечом,
Третий убил меня, вот!
Боги, видать, забыли нас.
Может, мы забыли их, а они забыли нас?
Тут надо подумать. Я хочу молиться за всех.
Давайте все молиться за всех, не любить тех,
Кто не любит богов.
Нам друг друга надо любить, уважать,
Но прежде богов.
Может, тогда они вызволят нас с острова могил,
Заберут к себе тех, кого любят?
Две последние строчки юный наследник трона так надрывно провизжал, словно боги забирали в святую обитель Эженату только самых отчаянных визгунов и пискунов, которые и там были рады стараться как можно чаще и громче визжать и пищать, чтобы боги не разочаровались в них и не изгнали в страну пустынь и холодных скал Энжахиму на корм чипекве, эмела-нтукам, цератозаврам, колибри и прочим исчадиям, порождённым неистощимой фантазией Бебе Асги, мрачного короля Энжахиму. А исходя из никуда не годных условий существования душ в Энжахиму, надо полагать, визгунов и пискунов там и без того хватало.
Наступила откровенная тишина. Но длилась она недолго. Раздались отдельные хлопки, причём с тех же мест, с каких раздавались и раньше, и несколько голосов наперегонки закричали:
– Браво!
– Какое мастерство!
– Лучше, чем у Ветрокрылого!
– К демонам Ветрокрылого!
– Да, к демонам! Мы этому хрену под задницу дали, чтоб не выпендривался!
– Точно! А надо было ещё и по зубам надавать, дабы свои песенки